Что касается твоих проблем с религией, то о них лучше было бы поговорить при встрече. Жаль, что не могу к тебе приехать. Я вовсе не навязывала бы тебе своего мнения. Тут другое: когда человека одолевают сомнения, он нуждается в близком друге. Смерть Юко Учида тоже поколебала мою веру в Бога. Если бы мы с госпожой Като не находили утешения в молитвах и беседах, если бы переживали горе поодиночке, то неизвестно — может, тоже расстались бы с надеждой и верой. Но нам выпало счастье быть близкими подругами и видеть, как бедная Юко никогда не сомневалась в бесконечной доброте Господа. Перед лицом смерти, накануне прощания со своими детьми она проявила большое мужество.
Если ты позволишь, я буду молиться за тебя. Больше всего на свете я хочу, чтобы Бог утешил тебя и сделал счастливой, хотя я, конечно, молюсь одновременно, чтобы ты вновь обрела веру в Господа. Может, я поступаю неправедно, но я прежде всего хочу видеть тебя счастливой, а потом уже христианкой. Госпожа Като разделяет мои чувства. Мы с ней всегда будем любить тебя, как бы ты ни относилась к Богу.
Дедушка шлет тебе самые наилучшие пожелания, он тоже тебя очень любит. Как ты знаешь, через две недели годовщина смерти моей мамы — твоей бабушки. Трудно поверить, что ее нет уже три года. Отец хочет пригласить двух ее сестер с детьми и некоторых соседей. Устроим небольшие поминки.
Береги себя. Пиши скорее. Ужасно без тебя скучаю.
Твоя мама, Чи».
Прочитав письмо, я облегченно вздохнула, вопреки моим ожиданиям, мать немного успокоилась. Однако, перечитав его два раза, засомневалась в этом. Откуда мне знать, что все написанное — правда? Может, она на самом деле по-прежнему нервничает из-за меня, но не подает виду, стараясь выглядеть спокойной и рассудительной, как она это часто делала? И даже если она совершенно искренна, непонятно, что она хочет сказать, пожелав мне в первую очередь счастья, а потом уже возвращения в лоно церкви? Если она по-настоящему верит в Бога, если считает, что путь к спасению можно обрести лишь во Христе, она должна поставить во главу угла мою веру, а потом уже обычное человеческое счастье. А Иисус говорил, что те, кто поверит в него, подвергнутся гонениям, и в этой, земной, жизни их ждут только страдания и нищета. По логике вещей, мать мечтает видеть меня, в первую очередь, благочестивой прихожанкой, а уж как сложится моя личная жизнь — дело второстепенное. Да, загадка.
Я сложила письмо и спрятала его в ящик письменного стола. В конце концов, слова ничего не значат. В письме легко пожелать дочери счастья. Если она действительно думает, что во дни моих тяжких сомнений нельзя оставлять меня одну, почему не настоять на своем временном приезде? Если бы я серьезно заболела, она бы, конечно, упросила отца сделать по этому поводу исключение и приехала бы. А разве мое отречение от веры не столь же драматическое событие — тем более для нее, человека глубоко религиозного? Разве это не серьезный повод для разговора с глазу на глаз? А вместо этого она пишет, чтобы я навещала госпожу Като, словно откровенный разговор с матерью может заменить задушевная беседа с ее подругой.