— Прости, я так жутко вел себя, — сказал он.
Мелани захотелось как следует разозлиться на него. Когда злишься, легче забыть о боли, легче иметь с ним дело. Но сохранять в себе эти эмоции Мелани никогда не удавалось, у нее не получалось долго сердиться на Бэйли.
— Все в порядке, мы оба были слишком возбуждены, — мягко ответила она.
Оба замолчали. Прежде их никогда не тяготило молчание, они прекрасно понимали друг друга и молчали потому, что им не нужно было слов. Возникшая сейчас пауза была иной, она вызывала тягостную неловкость, ее хотелось прервать.
Но Мелани все уже высказала раньше, а Бэйли, видимо, тоже нечего было добавить к тому, что он ей наговорил.
Чем дольше длилось молчание, тем громче стучало сердце Мелани. Ей казалось, этот стук становится оглушительным, почти крещендо. Она безучастно смотрела в окно, а внутри болело все, потому что они как раз подъезжали к аллее, ведущей к его дому.
Солнце уже село, вокруг лежали глубокие вечерние тени, вход в дом был ярко освещен... А вот и веранда...
С качелями.
Бэйли поставил машину на тормоз, а Мелани повернулась и уставилась на него. Он много раз говорил ей, что качели на веранде — не для холостяков, а для пожилых супружеских пар. А однажды он сказал: день, когда на его веранде появятся качели, будет днем, когда его заберут в сумасшедший дом.
— Ты потерял рассудок? — мягко спросила Мелани.
Бэйли заглушил двигатель, неторопливо отстегнул ремень, повернулся к ней и спокойно ответил:
— Да.
— И это то, для чего ты привез меня сюда, то, что хотел мне показать?
Ей было непонятно, для чего он купил качели. Была ли это неуклюжая попытка попросить прощения за то, как он вел себя у нее дома? Или он сделал это, чтобы как-то восстановить их дружбу?
— Пойдем на веранду, покачаемся, мне нужно многое тебе сказать, — спокойно произнес мужчина.
Господи, неужели он, Бэйли, способен на такую немыслимую жестокость? Разве он не понимает, что это моя мечта — мы вдвоем, сидя на качелях, смотрим на своих детей, играющих во дворе... Разве он не понимает — таково мое представление о счастье, сидеть с ним рядом на качелях каждый вечер, рассказывать друг другу о событиях прошедшего дня, делиться переживаниями и... любовью.
На негнущихся норах Мелани вышла из машины и поднялась вслед за Бэйли на веранду. Он ждал, пока она усядется, потом опустился с ней рядом, так близко, что она чувствовала тепло и крепость его тела.
— Мелли, с того момента, как я сегодня днем от тебя уехал, я очень много думал. Я ехал несколько часов, ехал и ехал. Я был жутко зол на весь свет, потому что все так по-дурацки получилось, — он глубоко вздохнул и несколько раз качнул качели. — Непонятно как, но я оказался рядом с домом родителей. Я подумал, пора рассказать им о нашем расставании, — он смотрел не на Мелани, а в пространство перед собой.