— Я могу придумать более продуктивный способ использования этой сдерживаемой энергии.
Он провел большим пальцем по ее подбородку, коснулся пульсирующей жилки на шее. Габби задрожала в предвкушении его ласки.
— Ты играешь не по правилам.
Бенет прикоснулся губами к ее виску.
— Я ни во что не играю.
Габби закрыла глаза, наслаждаясь его близостью, прикосновением его губ к ее губам. Поцелуй становился все более страстным, усиливая ее разгорающееся возбуждение, угрожая полностью лишить ее самообладания.
Тело Габби напряглось, кровь запульсировала. Она хотела большего и едва сознавала, что соблазнительные стоны рвутся из глубины ее горла. Бенет медленно отстранился, подхватил ее на руки и понес к лестнице.
— Спальня — это так цивилизованно… — тихо выдохнула Габби, лизнула мочку его уха и слегка укусила.
Дверь спальни захлопнулась за ними.
— Ты хочешь нецивилизованно? — спросил он, поставив ее на ноги.
Его слова вызвали мысленный образ, такой эротичный, что острое желание пронзило ее тело.
— Это очень дорогое платье. — Она хотела бы сказать это легкомысленно, небрежно, но попытка явно провалилась.
Что-то непонятное загорелось в его глазах. Первобытное? Пожалуй. И ее сердце остановилось, затем забилось снова с бешеной скоростью.
У нее перехватило дыхание, когда Бенет расстегнул молнию, и платье соскользнуло на ковер. Как загипнотизированная, она переступила через него.
Глядя ей в глаза, Бенет швырнул платье на кресло и стал ласкать ее грудь.
Затем последовали ее вечерние туфельки, и Габби завороженно смотрела, как он снимает пиджак и швыряет его на стоячую вешалку. Потом в сторону полетели галстук, рубашка, туфли, носки, брюки.
И, обхватив ее лицо ладонями, он поцеловал ее так жадно, что она сдалась, не раздумывая. Она больше не хотела сражаться с ним и упивалась бурей освобожденных чувств.
Бенет не соблазнял ее. Он заявлял свои права.
Его ласки сводили ее с ума, подчиняя тело и душу. Ее капитуляция была окончательной и безоговорочной.
Она больше не контролировала ни свое содрогающееся тело, ни бурю страсти, не сознавала, что умоляет его не останавливаться.
Если уж суждено умирать, она хотела бы умереть вот так. Какая чудесная смерть!
Когда Бенет опустил ее на кровать, она чувствовала лишь невыразимое удовольствие, изгибаясь ему навстречу в изумительном ритме, ведшем их обоих к кульминации.
Потом она лежала на смятых простынях, и не было ни сил, ни желания шевельнуться или даже открыть глаза.
— Я причинил тебе боль?
Боль? Боже милостивый, какая боль? Мучительное наслаждение — да, но не боль.