* * *
Златогорке не померещилось — она и в самом деле понесла в первую же ночь и носила дитя, считая до долгожданных родов дни.
По осени пришла пора рожать Живе. Не желая тревожить другую будущую мать, она перед самыми родами вернулась в замок.
В начале зимы, когда снега засыпали все вокруг и берег залива сковало Льдом, Златогорка дохаживала последние дни. В то же время отряды наемников Кощея тайком пробирались к границам Ирия.
Играя с ветром, Гамаюн кувыркался в поднебесье. Тяжелая снеговая туча медленно брела мимо. Ураганный ветер гнал ее прочь, на запад, а огромная пепельно–серая птица отважно сражалась с ветром, то ныряя в него, как в бурный поток, то отдаваясь на милость его порывов. Иногда, сложив крылья, Гамаюн падал к земле, но над самыми верхушками деревьев вновь выравнивал полет и ухитрялся переворачиваться через голову. Он не боялся ветра и гордился этим. Его залихватские крики неслись вдаль и на земле не были слышны.
Трое людей, стоя на высоком тесовом крыльце, смотрели на полуптицу, запрокинув головы. Падуб только что вернулся с охоты — проверял ловушки, — но сложил добычу у ног и забыл о ней. Он уже узнал столь много об этом мире наверху — недоступным, загадочным и манящим оставалось только небо.
Даждь бережно поддерживал Златогорку за плечи. Женщина обнимала мужа, другой рукой накрыв большой высокий живот. Младенец чувствовал настроение матери и толкался, просясь наружу. Родители не сомневались, что будет сын, и выбрали первое, детское, имя — Прострел. Ему уже подходила пора появляться на свет — радостного события ждали со дня на день, но разыгралась буря и завалила снегом дорогу к замку. Ехать с женщиной, ожидавшей родов, по снежному бездорожью было опасно, а потому решили ближе к сроку позвать кого‑нибудь из знахарок. Собственно говоря, Даждь собирался выехать сегодня — ждал только Падуба, которого хотел оставить подле жены.
Гамаюн издал еще один воинственный клич и воспарил в небеса, распарывая их словно серо–голубая игла. Он завис в вышине, трепеща крыльями и поднимаясь все выше и выше — его силуэт таял в небе.
— Возвращайся! — закричала первой Златогорка и, охнув, схватилась за живот — младенец отозвался на крик мощным ударом.
Даждь подхватил жену, но она уже оправилась и улыбалась ему.
— Давай назад! — закричал и он, призывно махая рукой.
Гамаюн вдруг замер, как неживой, и, сложив крылья, начал падать.
Он летел вниз, как сокол на добычу, но ветер подхватил его, завертел, словно осенний листок, и сразу стало ясно, что на сей раз отважный летун не справится. Златогорка закричала, испуганно оседая на пол. Даждь и Падуб вдвоем бросились к ней — и в этот миг Гамаюн тяжело рухнул на двор, перепугав всех еще больше.