И, надо признать, у кого-то это здорово получилось!
Я застонал от бессилия и злости.
А ещё можно было списать всё на жёлтые шары.
Предположим, их тут много, целая команда. А это ощетинившееся травой болото — их территория. Всех чужаков убивают. Раз убили, два убили. Поползли слухи. Вот и отправили сюда экспедицию. И Катерину с ней. Вот и не стало экспедиции. И моей Катерины. А депиляцию сделали по религиозным мотивам, как американские индейцы скальпировали трупы своих врагов…
И до того мне плохо стало… захотелось встать на четвереньки, заломить голову кверху, к этому глухому к человеческой жизни небу, и завыть. Может, от того женщины и воют в своём горе, чтобы тем, кто сверху, так же тошно стало? Хотя бы от их визга. Мы мечтали быть вместе. Мы чувствовали, что если в этом мире есть понимание и утешение, то оно в нас, в наших объятиях… мы всегда спали тесно прижавшись друг к другу. Это было несправедливо. Слишком много пришлось пережить нам обоим, чтобы всё вот так, безрадостно и горько закончилось.
Я достал из кармана пенал аптечки, открыл его и коснулся пальцем чёрной капсулы, в которой было спрятано лекарство от жизни. Белый череп ухмылялся и скалился в неверных отблесках костра. Я закрыл пенал и отложил его.
Будем считать, что с истерикой покончено. Для начала следует всё-таки выяснить, чем они тут занимались. Я пошарил в темноте, подтянул пованивающий мертвечиной импровизированный вещмешок и достал телефоны. Это точно такие же аппараты, что и у меня. Ещё бы, Шеф больше всего на свете любил единообразие и скидки при оптовых закупках. Поменять батареи и прозвонить по последним номерам, которые остались в памяти телефонов, — что может быть проще?! Если удачно построить беседу, то знание "результатов" экспедиции можно будет выгодно обменять на информацию о задаче, с которой экспедиция была сюда отправлена…
В кустах кто-то засопел, завозился.
— Давай сюда, поближе. Суп остывает, — поддержал я его.
— Ты немец? — донеслось в ответ.
Неожиданный вопрос.
— Сам ты "немец"! — от растерянности брякнул я.
Из зарослей показался человек. Большой, измученный. Глаза блестят, руки непрерывно двигаются.
— Bist du Lebendig? — спросил он.
— Lebhaft.
— Und ich?
— Ты живой? — Живой. — А я? (нем).
— А ты подойди ближе, вот и посмотрим.
По-видимому, этот вопрос его сильно интересовал, потому что он споро выбрался из зарослей и в три шага, слегка подволакивая левую ногу, подошёл ко мне.
Я вздрогнул: он был лыс. Ни бровей, ни ресниц.
— От тебя воняет, — нахально заявил незнакомец, останавливаясь.
— Всех нас сделали из дерьма, — я решил не обостряться.