– Скоро отдохнем, Ресса, – подъехал к жрице Эрвис. У наемника, к его прискорбию, не было еще ни одного романа с южными жрицами, и он всеми силами пытался это исправить. – Может, Киран разрешит остановиться в городке по пути. Теплая кровать, вкусная еда!
– Я не устала.
– Что ты! – сдержал улыбку Эрвис. – Я и не думал. Но ты же не откажешься от комфорта? Трястись в повозке, конечно, хорошо, равно как и в седле, но лично я люблю сидеть на ровной поверхности. Где-нибудь в трактире.
– Рада за тебя.
– А ты со всеми такая многословная?
– Люди севера много болтают, – с долей презрения ответила жрица. – Люди юга правильней.
Эрвис с сомнением покосился на Ширру. Вот уж кто был южным человеком – южнее Гахары были только горы, перед которыми харакорские вершины могли бы почувствовать себя низкими холмиками.
– Я обязательно передам твою похвалу Ширре, – со всей серьезностью кивнул наемник.
Жрица только закатила глаза и промолчала. Не то чтобы этот тип ее вконец достал, но поднадоесть успел. Он никак не мог запомнить одной простой истины: служители Хари-Шари не склонны к романам. Абсолютно. Ей куда интересней были двое кхае: они вполне могли знать, что случилось с богами Трех Стран, куда они исчезали и почему вновь вернулись.
Городок, что возник на пути Волчьих голов, действительно оказался небольшим и тихим. Они остановились там всего на час – пополнить припасы и дать лошадям немного отдохнуть – и тут же двинулись дальше.
– Соколиная Твердыня близко, – с улыбкой произнес Каэхон. – Отсюда, можно сказать, начался мой путь в маги. Вообще уже начались мои родные места, в Кинканване я тоже был пару раз.
– А если бы с нами сейчас был Искра, он уговорил бы пару дней назад Кирана, чтобы отряд заехал в Танкельван, – заметила Тайсама. – Помните этот городок? – обратилась она к Ширре и Тифе.
Целительница, обладавшая очень мягким характером, уже давно простила кхае, а вот иллюзионист, к недовольству Кая, до сих пор совершенно по-детски дулся. Обиженный Ширра – это совершенно нестерпимое зрелище. Выражающееся в речах еще более длинных, чем обычно.
– О нет, – успела тихонько пробормотать Тифа перед тем, как ее любимый начал свою тираду.
– Как мог подумать человек, на острове, в облаках парящем, живущий, с глазами столь фиолетовыми, что попугаи, в перьях своих сей цвет желающие приобрести, на лету от зависти с собой покончить решают, что память какого-то презренного, недостойного даже весточки простейшей мага каких-то обманчивых иллюзий, никчемного, как песчинка бренная в пустыне, способна вместить в себя события столь давние, что больше полугода канули в небытие?