Чем больше я думал об этом, чем больше я размышлял об Алексисе, о его подавляющем влиянии на Милоша, тем более логичным становилось это умозаключение.
Взгляни на это с другой стороны. Когда ты познакомилась с Милошем и втянула его в свою жизнь, ты фактически сделала две вещи: подарила ему свою любовь и ключи от нового мира, от того мира, с которым он не только не был знаком, но который совершенно не интересовал его до встречи с тобой. Второе: ты поставила его перед выбором - сохранить старые ценности, а вместе с ними свою прежнюю жизнь или принять тебя и то будущее, которое вы могли бы построить вместе, но на твоих условиях. Нет, не возражай. Я никогда не говорил тебе об этом раньше, но, понимала ты это или нет, человеку со стороны это видится именно в таком свете. И конечно же - подумай хорошенько! - конечно же Алексис придерживался той же точки зрения.
Если помнишь, Алексис никогда не выступал против тебя в открытую. Свою враждебность он прикрывал дружбой, которая так тревожила тебя. Что он говорил Милошу, когда тебя не было рядом, нам уже никогда не узнать, и как он преподнес ему твой отъезд в США - тем более. Но Алексис стал своего рода катализатором. Именно он двигал фигуры на доске, когда сказал мне, что Милош сыт по горло. И тогда мне пришло в голову: а вдруг так оно и есть?
Поговорить с Милошем лично не представлялось никакой возможности. Алексис постарался на славу. Не мог же я в самом деле пойти в полицию. Я проверил все места и переговорил со всеми людьми, которые могли бы иметь хоть малейшее представление о Милоше, и везде - пусто. Мне пришлось поверить Алексису на слово! К тому времени я был готов не только нос ему свернуть. Ох уж эти чертовы восточные штучки! Я чувствовал себя беспомощным щенком перед византийской диалектикой Алексиса и даже начал побаиваться его. Перед отъездом в Лондон я решил еще разок заглянуть в «Селект». Один из официантов сказал мне, что утром Алексис отбыл в Гейдельберг, так что я его больше не видел.
Тогда я и написал тебе, что Милош исчез, пропал и даже следов не оставил - поверь мне, я раз десять это письмо переписывал, - и посоветовал тебе принять все как есть и жить дальше.
Я знаю, что случилось потом. В последующие пять лет мы регулярно переписывались с твоей матерью. Я знаю о твоем побеге, о твоей работе, о психотерапевте и о том, что в итоге ты более-менее пришла в норму и вернулась к реальности. Несколько раз я порывался приехать к тебе, но твоя мать отговаривала меня. И она, и ее муж, и доктор в один голос утверждали, что от меня будет больше вреда, чем пользы. Не знаю уж почему и до сих пор не уверен, стоило ли мне прислушиваться к их словам. Но пока я колебался, ты пошла на поправку, устроилась на работу, и вопрос отпал сам собой. Потом Гевин собрался в Штаты, я поручил ему повидаться с тобой, и, прости меня за иронию, он сделал то, о чем я думал все эти годы, - женился на тебе. Да ладно тебе, чего ты так удивляешься?