- Так ты изначально все помнил!? - Зина задохнулась от обиды, отвернулась и зарылась лицом в подушку. В купе мы ехали вдвоем, выкупили четыре места.
- Ты меня вообще слышишь!? - пришла пора и мне возмутиться, - я тебе русским языком объяснил: в голове случайно всплыл логин, хлоп - родители! Я сам был в шоке, поэтому сразу и не рассказал! Потом стыдно стало, откладывал и откладывал. Теперь некуда откладывать.
Девушка рывком села. Губы - ниточки, глаза - огонь, лицо - сама злость. Пантера перед прыжком, не иначе. А в душе боль, видимая и без помощи Фионы.
- Значит, про родителей стыдно, а про жену нет? - прошипела сквозь губы, - тебе нельзя верить.
- Не хочешь - не верь, - медленно проговорил я, - я оправдываться не собираюсь. Вспомнил всю свою жизнь до драки с грабителями, а после как отрезало. Единственное, после встречи с твоей Лизкой вспомнил жену, Лизу, и я её люблю, извини, - после этих слов запрыгнул на вторую полку и отвернулся, - Я такой, какой есть и все неувязки обсуждать не собираюсь.
Так оно будет лучше, перебесится. Неожиданно для себя я разозлился.
Зина в бешенстве вскочила. Прорычала:
- Нет, давай разберемся! Ты все врешь, все! - замахнулась рукой и... в ней словно что-то сломалось. Все еще тяжело дыша, вяло опустилась на полку, автоматически поправила постель, легла, отвернувшись к стенке, с головой накрылась одеялом.
- Она не уйдет, не надейся, - сказала Фиона, - обещал - вези. А злишься ты на себя.
- Да пошла ты! Сама все уши прожужжала: ждет, ждет!
- Ох, Егор, Егор. Мне бы твои проблемы, они яйца выеденного не стоят, - говорила тоном мудрой бабушки, - девочка влюбилась искренне, благородно, самоотверженно и сама об этом еще не знает. Чисто тургеневская барышня разве о жизни не рассусоливает. Поверь моему опыту, она еще попросит от тебя ребенка и отпустит, лишь бы ты был счастлив. Сказать о чем она думает? У неё все так явно в ауре полыхает.
- Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?
В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается одним голосом, не показываясь?
Наутро Зина вела себя как обычно. Я тоже успокоился. О вчерашнем разговоре не вспоминали.
- Сынок, что с тобой сделали!? - воскликнула мама и чуть не упала в обморок.
Мы стояли на перроне. Я рядом с родителями, Зина чуть в стороне. Нет, мама у меня сильная и в обмороки не падает, а вот изобразить может запросто, хлебом не корми. Вот и сейчас она сымитировала падение, и мне пришлось её поддержать. Я уже говорил ей по телефону, что изменился, что жил в монастыре, но увидеть - большая разница. Сначала она меня не узнала, пришлось позвать, зато теперь вцепилась. Заново выдал версию про Бурятию, про испытание, где поседел. В результате, мама долго плакала у меня на груди. Я успокаивающе похлопывал её по спине и обещал, что теперь все будет хорошо.