"Иду я километра три-четыре в час. Если не делать привала и экономить воду, то до вечера тридцатник пройду".
Иван ещё раз прикинул возможные размеры заповедника и повеселел.
"К вечеру выберусь! Или людей найду. Или дорогу. "Дикари" тут точно должны быть. Пляжи-то какие!"
Представив, как он находит лагерь нудистов, Маляренко почувствовал себя еще лучше и с трудом подавил в себе желание немедленно ускориться.
"А силы лучше поберечь… — Ваня ухмыльнулся. — Пригодятся".
Через час "жёлтая дорога" неожиданно сменилась утрамбованной серой глиной, с растущими там и сям чахлыми камышами. Прикинув, что он сам себе хозяин-барин, Иван поменял свои планы и устроил привал в редком тенёчке камышей. Идти дальше уже не хотелось. Хотелось постелить на глину одежду и завалиться поспать. А потом проснуться и залезть в воду. Или наоборот — искупаться, а потом поспать. Посидев пять минут и слегка переведя дух, Иван решил, что если он прямо сейчас не поднимется, то весь день пролетит к чертям. Пришлось на практике повторить подвиг барона Мюнхгаузена и поднять самого себя за воротник. Утвердившись на ногах, Маляренко дал себе честное слово не останавливаться до вечера и бодро двинул дальше на север.
Пройдя еще километров пять, путешественник вновь вышел на песок. Но это был уже не пляж, это были настоящие барханы, которые одним боком уходили в воду, а другим — смотрели на настоящую пустыню, которая тянулась до горизонта. На самом-то деле это были, конечно, не барханы, а дюны. Но выросший вдали от моря Маляренко это слово позабыл. Шагать сразу стало гораздо тяжелее. Песок осыпался под ногами и проникал в обувь. Приходилось часто садиться и вытряхивать туфли, но уйти с барханов вниз, в пустыню, подальше от берега, Иван не решался.
Вспомнилось "Белое солнце пустыни".
— Чем я вам не товарищ Сухов? — настроение, несмотря на нелёгкий переход, всё равно оставалось отличным. Маляренко был рад, что двигается, а не просиживает штаны на "парковке".
"Движенье — жизнь!"
На преодоление дюны ушло три часа. Когда солнце потихоньку начало скатываться на запад, Иван сел на самой макушке тридцатиметровой песчаной горы и посмотрел на краснеющее море и на открывшийся перед ним степной простор. Пески осталась позади. Впереди вновь было целое море разнотравья, колыхавшееся волнами под порывами ветра. Кое-где тёмно-зелёными пятнами на этом разноцветном море лежали "клумбы" кустарника. А на горизонте, едва различался лес. Маляренко напряг зрение.
— А может и роща. Там вода точно должна быть. И по "клумбам" пошукать…