В ящике стола запиликала ТА САМАЯ радиостанция.
— Да любимый, у меня всё хорошо. Как съездил? И Кошечкину тоже от меня привет передай. Я приеду завтра вечером — много дел. Да. Я люблю тебя.
Алма-Ата
Январь 2015 г.
— Конечно, Майкл свободный человек. — Макс ухмылялся, глядя в глазок видеокамеры. На экранах напротив маячила пара голов.
'Президенты, едрёныть!'
— Он может идти куда пожелает. Но. Сначала пусть своё спасение отработает. Нет. Его женщины и дети покамест у нас поживут. Да мне похер, что ты там думаешь! Мне надо чтобы он вывез тысячу сто сорок четыре человека. По его возможностям это четыре месяца, может пять. Потом забирайте его нахрен! Да я не дерзю. Я вам дело говорю.
Русский президент шевельнулся.
— Ваши предложения по поводу почтовой службы приняты. Но с оговорками. Вся корреспонденция будет подвергаться цензуре. Предупредите население, чтобы не писали чего не нужно. Это первое. Второе. Ваш референдум неприемлем. Я…
— Ты! — Макс аж подпрыгнул. — Ты! Какое право ты имеешь решать за них? Пусть своей головой думают. Они свободные люди и имеют право сами решать свою судьбу!
В мониторе справа довольно заулыбался уже американец.
— Конечно! Свобода, демократия…
Макс зажал уши и едва не сблевнул.
— Мистер президент, помолчите, а? Плииииз. Референдум будет. Люди сами решат, что делать и стоит ли допускать к переселению туда ваших людей, мистер президент. Больше я ничего добавить не могу.
Максим выключил камеру и устало вытер пот со лба. Такие переговоры давались ему настолько тяжело, что… да было просто страшно. Так разговаривать с самыми сильными мира сего…
'Уфффф!'
— Ну ты зверь, — Кошечкин стоял в углу и очумело тряс головой. — Убьют тебя когда-нибудь за твой длинный язык.
У Макса свело живот.
— Позже. Я в туалет.
— А он наглец, коллега.
— Да. Но незаменим.
— Как вы думаете, ваши аборигены дадут своё согласие на то, чтобы ТУДА поехали американцы?
Русский усмехнулся.
— Надеюсь, что нет, коллега. Впрочем, решать действительно им.
Москва
Март 2015 г.
— Дорогой Виктор Сергеевич!
Хозяин кабинета совершенно искренне поспешил обнять старика и усадить его за стол, богато украшенный самоваром, водкой, закусками и прочей снедью.
— Вы, господин президент, словно тамада на юбилее.
Видно было, что старикан, тяжело опирающийся на трость, тоже рад встрече.
Хозяин кабинета запнулся, что случалось с ним крайне редко, потерял мысль и расхохотался.
— Здравствуй, отец. Здравствуй, дорогой.
— Так-то лучше.
Президент не пил, но сейчас он собственноручно наполнил две рюмки. До краёв.
— За встречу!
— И тебе не хворать!