— В принципе, хорошо. Сигнал подать успеет и ладно.
Саша выдал Володе ещё один самострел и отправил его дежурить. Ещё было совсем не поздно. Часа четыре пополудни, но северные сумерки уже вступили в свои права.
'Эдак зимой тут вообще… Ночь полярная?'
Дубинин выдохнул изо рта мощную струю пара и, поёживаясь, пошёл обходить хутор. Первый выпавший снег растаял, оставив после себя раскисшую землю и комья грязи на сапогах. Мужчина поймал себя на мысли, что чёрная стена близкого леса его уже не пугает. Что он привык к холодному и солёному ветру. А дом без окон и дверей не кажется ему дикостью. И удобства во дворе. Да нормально! Проживём!
Дубинин обошёл все дома, подёргал калитку. Заново оценил высоту и корявость Великой Вовкиной Стены и уже было собрался нырнуть в подкоп своего дома, как на бревенчатой стене мелькнул всполох света.
'Молния?'
Сашка задрал голову. На абсолютно чистом небе загорались звёзды и не было ни одного облачка.
Тах-тах-тах.
Ветер со стороны залива окреп и донёс едва слышимое тарахтенье дизелька.
Дубинин на секунду остолбенел. За три с половиной месяца он уже забыл о том, что такое двигатель.
— Ё!
Мужчина нырнул в темноту дома, тихонько, стараясь никого не разбудить, нащупал ружьё и рванул к берегу. На обрыв Сашка выскочил уже в почти полной темноте. Кораблик метров пятнадцати в длину стоял на якоре в полусотне метров от того места, где Михалыч обычно хранил свою плоскодонку. Двигатель уже был заглушен, а с борта кораблика федералов (Уффф! Точно они!) в сторону берега светил прожектор. По освещённой дорожке к пляжу уже плыла маленькая надувная лодочка битком набитая народом.
Дубинин напряг зрение. Было темно и далеко, но то, что за спинами орудующих вёслами людей висели автоматы, он разглядел. На берегу возникла фигура Кузьмина и в руках у него тоже был…
— Ах ты ж твою мать!
… автомат!
Сашка подскочил и опрометью бросился к переправе через ручей. Как он в темноте умудрился не свернуть себе шею, прыгая вниз, а потом, не обращая внимания на разболевшиеся рёбра, одним махом перескочить перекат и влететь наверх из ущелья, он так и не понял.
'Мама, я сейчас! Михалыч, держись…'
Двор Кузьмина был ярко освещён переносными фонарями и заполнен кучей незнакомцев, под ногами которых, яростно лая, крутились дворняжки. Позабыв об осторожности Дубинин нёсся во весь опор к дому.
— Стой! Стрелять буду!
Приклад ружья сам собой прилип к плечу.
— Сам стой!
Сашка, судорожно дыша, водил стволом вправо-влево и ничего не видел. Рёбра после такого стипль-чеза ясно дали ему понять, как он был неправ. Перед глазами вспыхивали зелёные и розовые кляксы, а на лбу выступила испарина. Потом откуда-то сбоку возник плотный сгусток темноты и забрал у него из рук ружьё.