Сравнительно недолгая, но бурная жизнь среди близких родных — бабушки Екатерины II и отца Павла 1 — научила Александра многому. Он познал коварство, подлость, подкуп, измену, лесть — то, что так пагубно сказывается в формирующейся личности. Александр стал цесаревичем на 19-м году жизни. Спустя немного времени цесаревич Александр очутился при Павле в роли цесаревича Павла при Екатерине.
— Что-нибудь случилось, Като? — спросил Александр сестру, когда они немного опередили свою свиту и мерной рысью ехали по длинной аллее. — У вашей фрейлины был такой загадочный вид.
— Да. Батюшка хочет, чтобы я стала супругой кузена Евгения.
— Вам так претит мысль об этом браке? Увы, мы с вами принадлежим к царской семье и интересы государства…
— Ах, Саша, дело совсем не в этом! Батюшка желает передать трон Евгению Вюртембергскому. А вас и Костю…
Александр заметно побледнел и некоторое время молчал. Потом негромко сказал:
— Что ж, я предчувствовал нечто подобное, но не думал, что при этом еще попытаются рассорить нас с вами.
— Но я вовсе не желаю отнимать у вас корону!
Като немного лукавила. Конечно, если бы Александр сказал, что не чувствует в себе призвания к жизни монарха и готов сам уйти в монастырь… Костя не в счет, он не в своем уме, и государем ему не быть никогда, это всем во дворце известно. А младшие братья еще когда подрастут…
Да и император Павел еще совсем не стар, он вполне может прожить еще лет двадцать. Зато она, Като, еще очень молода, и даже через двадцать лет ей будет всего лишь тридцать четыре года. Ровно столько было ее царственной бабке, когда она прочно взяла бразды правления в свои руки, крайне удачно овдовев незадолго до этого. В таком варианте Като устраивало все.
Но насильственное заточение братьев в крепость или пострижение в монахи, сломанные жизни их супруг, ее существование с нелюбимым мужем под неусыпным наблюдением батюшки… Нет, это совсем другой поворот событий! К тому же Павел в один прекрасный момент передумает и назначит наследником кого-нибудь еще, а ее тоже запрет в какой-нибудь отдаленный монастырь. Слишком рискованно, слишком.
— Батюшка совершенно охладел ко мне, — услышала она голос брата. — Более того, он меня ненавидит. Всех преданных мне людей удалили, за мной беспрестанно следят. И еще, Като…
— Что, Саша?
— Однажды в моей комнате он нашел на столе трагедию Вольтера „Брут“.
— Ну и что из этого? Правда, батюшка ненавидит Вольтера…
— Дело не в нем. Его величество изволили взять в своих апартаментах книгу о Петре Великом, открыл ее на странице с описанием суда над Алексеем, пыток, перенесенных царевичем-наследником, и его смерти, позвал Кутайсова и приказал дать прочитать этот рассказ мне.