Марионетта возмутилась. Как правило, ночные гуляки в Сохо их не трогали.
— Пошли, Сильвия, — сказала она. — Нам давно пора.
Побледневший старик не отрывал глаз от Марионетты. Добрая Сильвия сжалилась над ним и шагнула вперед.
— Вам плохо? — спросила она, не обращая внимания на оклик Марионетты.
— Не знаю. — Голос старика дрожал, и он держался за ближайший подоконник, чтобы не упасть.
Сильвия поддержала его за локоть.
— Мне кажется, мы должны проводить его домой, Нетта.
Марионетта ужаснулась.
— Нет, я не пойду! Папа придет в бешенство. А твой отец тебя прибьет! Ты же знаешь, мы не должны ни с кем разговаривать…
Сильвия смущенно нахмурилась.
— Нетта, разве ты не видишь? — воскликнула она. — Этот человек — compaisano, он один из нас!
Старик, казалось, пришел в себя. Он выпрямился и неожиданно стал сильным, мощным, пугающим. Тут только Марионетта обратила внимание на его дорогое пальто, мягкие кожаные перчатки и запах богатства. Он присмотрелся к девушке.
— И кто же ваш отец? — спросил он.
— Не ваше дело! — Марионетта упрямо вздернула подбородок. Этот человек не может быть compaisano, он богат и самоуверен и не принадлежит к их миру затурканных работяг, пытающихся свести концы с концами.
Сильвия, судя по всему, придерживалась другого мнения. Ее отец научил ее верить, что все итальянцы автоматически достойны уважения. И чем они старше, тем вежливее должна быть с ними такая молодая девушка, как она, Сильвия.
— Ее отец — Томмазо Перетти, — сказала она, гневно глядя на подругу.
Старик сделал шаг вперед, внимательно разглядывая Марионетту с каким-то стланным блеском в глазах.
— Какое совпадение, — спокойно произнес он. — Перетти. А зовут вас как?
Марионетта со страхом смотрела на него. В нем чувствовалась какая-то угроза, и, несмотря на ласковое выражение его лица, девушку наполнило дурное предчувствие.
— Ее зовут Лилиан, — решительно проговорила Сильвия, — но все называют Марионеттой. А меня…
Но старик нетерпеливо поднял руку.
— Мне не нужно знать твое имя, — изрек он, снова взглянув на Марионетту. — Я хочу, чтобы ты отвела меня к своему отцу.
— Кафе уже закрыто. Он работает в кафе. Оно закрыто…
Старик махнул рукой, и к ним медленно приблизилась черная машина.
— Кафе не закрыто, — возразил он, когда машина остановилась рядом. — Твой отец ждет меня. Садись. Покажешь дорогу.
Сердце Марионетты бешено колотилось. Ее вот-вот похитят. Перед мысленным взором возникли жуткие рассказы о торговцах белыми рабынями. Этот человек собирается усыпить ее, украсть и продать шейху. С другой стороны машины появился смуглый мужчина, открыл дверцу и остался стоять по стойке смирно, будто он шофер высокопоставленного лица, а не бандит с плохо освещенных улиц Сохо, ставший свидетелем похищения молодой девушки.