Наверное, ни любовь, ни даже привязанность совсем не обязательны для супругов. Важно лишь, как искусно она сумеет привести его на грань чувственного безумия.
Возможно, жизнь окажется не такой уж неприятной. У нее есть для этого все: остается научиться самым развратным трюкам. Она сама — орудие, способное покорить любого мужчину.
Разве она не видела это в его взгляде, прежде чем позволила смущению взять верх над уверенностью? И разве она не возбудилась настолько, что не побоялась влезть в сбрую? Зная, что выставляет тело напоказ Корту?
Да, да, да. И хотя Корт собирался использовать устройство, чтобы покорить ее, она, сама того не понимая, с его помощью соблазнила Корта.
Это и еще золотые обручи. И возможно, десятки других штучек и безделушек, известных умным женщинам. Можно изобрести и новые.
Он с самого начала объявил, что желает видеть ее голой и покорной. И добился полного подчинения: теперь она его добровольный партнер в игре вожделения.
Отныне все будет куда легче… пока Корт не устанет от нее и не обратится к другим женщинам.
Но до тех пор…
До тех пор он будет давать ей все то утопавшее в его семени наслаждение, которое она только сможет вынести.
А она… она будет самой послушной рабыней и сделает все, чтобы Корт никогда не пожелал позабавиться с кем‑то, кроме нее.
В дверь тихо постучали.
— Хозяйка! — едва слышно окликнула Эви, внося поднос с завтраком. — Поешьте, хозяйка.
— Умираю с голоду! — воскликнула Дрю, вновь забираясь в постель. Эви опустила поднос ей на колени.
— Горячие бисквиты, яйца и овсянка. И клубника. Кофе. И кое‑что еще.
Но Дрю уже увидела. Конверт, засунутый под тарелку, так, что выглядывал только краешек.
— Что это?
— Какой‑то человек передал Луизе для хозяйки. Луиза отдала мне. Побоялась сказать хозяину. Не знаю, что делать, хозяйка. Если господин узнает, тогда беда.
Дрю судорожно сглотнула.
— Не узнает.
— Я ничего не видела, — пробормотала Эви. — Если кто‑то спросит, я ничего не приносила.
— Верно. Я готова это подтвердить.
Эви кивнула: очевидно, женщины друг друга поняли.
— Поешьте, госпожа. Нужно сохранить силы для хозяина. Он вот‑вот придет опять.
Придет. И скоро. О, черт побери…
Дрю выдавила слабую улыбку.
— Обязательно, Эви.
Едва Эви удалилась, она вытащила конверт, разорвала дрожащими пальцами и развернула письмо. «Моя дражайшая любимая кошечка…» Сердце Дрю упало. Краска бросилась в лицо. О, Жерар… мой дорогой Жерар… что я наделала? Что янаделала?
Все. Я сделала все, чтобы предать его и нашу любовь.
Господи…
Нет ни выхода, ни надежды.
Дорогой Жерар… слишком поздно. Ты с презрением отвернешься от меня, если узнаешь, КАК я ему отдавалась. Боже, как теперь быть? Как быть?