— А это обязательно? — выдавила она.
— Ну… наверное. Если только ты не собираешься сбить меня с ног и умчаться.
— Господи, как ты невыносим!
— Вниз, — велел он, маня ее согнутым указательным пальцем.
— Я подумываю позвать на помощь, — закапризничала она.
— И это поможет получить тебе ребенка? — с невинно‑мальчишеской улыбкой осведомился он.
— Будь ты проклят!
— Ничего не поделаешь, я необходимое зло, — мягко посетовал он. — Ну а теперь, если не возражаешь, я сниму тебя с лошади.
Она так резко подалась вперед, что стала падать, бессильно, как обмякшая лоскутная кукла, и только его быстрая реакция спасла ее. Рванувшись, он успел подхватить ее, сумел удержать равновесие, прижал ее к груди и спокойно сообщил:
— У твоего мужа есть все основания гневаться на тебя. Слишком ты упряма и своевольна.
— А эти качества, по‑видимому, мужская прерогатива? — взорвалась София.
— Разумеется. Разве тебе не известны правила? — поддразнил он, шагнув к небольшому строению.
— Значит, пора изменить правила.
— Прекрасно. Поэтому мы бежим вместе, — решил он, внезапно став серьезным.
— Вполне возможно.
Но внутренний голос тут же остерег ее. Стоит ли отдавать себя на милость человеку, с которым она знакома второй день, пленнику, стремящемуся к свободе?
— Вижу, и с тобой можно договориться, — пробормотал он, готовый в эту минуту смириться со своей незавидной ролью жеребца‑производителя. — Кроме того, я обещал Григорию соблюдать условия соглашения.
— И сдержишь слово? — кокетливо прошептала она, так же остро, как он, сознавая чувственное притяжение между ними.
— Начинаю думать, что излиться в тебя — не такая уж скорбная участь.
— Я была бы крайне благодарна за такое решение, — ответила она так же откровенно. Беременность спасет ее от гнева мужа и освободит мать.
— Что же, еще одно восхитительное приключение в этом детище архитектурной фантазии.
Дверь бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, и они оказались в залитом солнцем помещении: лучи проникали сквозь решетчатый потолок. Прохладный мрамор покрывал стены и пол, искусно украшенный сложной позолоченной мозаикой. С одной стороны находился небольшой бассейн с выложенными мхом бортиками. По воде шла мелкая рябь, скользили ослепительные солнечные блики. Из мебели были только плетеные кресла, покрытые цветастыми шелками.
— Очевидно, это настоящее царство порока, — сухо заметил маркиз, обозревая фривольную обстановку. — Поищем самое мягкое кресло?
— Мне следовало бы злиться и кричать.
— Вместо того чтобы сгорать от желания? — попенял он, насмешливо щурясь. — Понятно.