Царь Василий Иванович слезами разливался и вопил, чуть не волосы на себе последние рвал, но никто не верил искренности его горя. И даже в том, что гроб Скопина-Шуйского поставили в Архангельском соборе, меж гробами великих князей Московского государства, многие увидели не знак почтения, а злую усмешку судьбы.
Делагарди верил в виновность Екатерины Шуй-ской, но, по его мнению, истинной погубительницей князя Михаила была другая женщина… Яков Понтус готов был сейчас душу дьяволу прозакладывать, только бы сойтись когда-нибудь с ней на узенькой дорожке. Небось не поглядел бы, что пред ним дама!
Но враг рода человеческого, очевидно, на сей раз не испытывал недостатка в душах добрых людей, а потому на призыв Делагарди не откликнулся. С Мариной Яков Понтус так и не встретился, что не мешало ему призывать на ее голову проклятия до конца жизни.
Кто знает, может быть, они в конце концов и возымели какое-то воздействие, потому что удача отвернула от Марины свой солнечный лик.
Лето 1610 года, Калуга – Москва
Когда по городам и весям разнеслась весть, что не стало лучшего воеводы, спасителя Русской земли, в стане Димитрия праздновали смерть Скопина-Шуйского как величайшую удачу. Димитрий вновь начал провозглашать себя избранником Божиим и уверял: смерть князя Михаила – не что иное, как знак свыше. Знак одобрения небес делу Димитрия Ивановича, подлинного русского государя!
Он снова сделался щедр на посулы и храбр на обещания, особенно усердствовал в отношении поляков, которых у него благодаря неутомимому Сапеге еще оставалось немалое количество.
– Я надеюсь с вашей помощью скоро воссесть на столице предков! – заявлял он своему потрепанному рыцарству. – Заплачу вам тогда за все ваши труды и отпущу в ваше отечество. Но я бы желал всегда видеть вас при себе. Даже когда я стану государем в Московии, и тогда не смогу я без поляков сидеть на престоле. Хочу, чтобы всегда были при нем польские рыцари! Один город будет держать у меня московский человек, а другой – поляк. Золото и серебро – все, что есть в казне, все ваше будет, а мне останется слава, которую вы мне доставите.
Теперь, когда Рожинский не восстанавливал своих против Димитрия и не выставлял его на каждом шагу дураком, его вновь начали слушать со вниманием. Особенно после того, как к нему прибыла царица… особенно после того, как выяснилось, что царица беременна!
Теперь у них были не только царь Димитрий и царица Марина. У них должен был появиться царевич, наследник. Настоящая царская семья… в этом было что-то весьма убедительное для поляков, которые, как и все католики, относились к семейственным узам с огромным уважением, даром что сами давно побросали свои семьи на произвол судьбы, потащившись в Московию за призраком удачи.