Но вслух я сказал:
— Ну и пусть себе во дворце одеваются, как хотят. Нам-то какое дело?
— По моим наблюдениям, для того, чтобы дворцовая мода стала столичной, требуется всего несколько дней, — вздохнул Мелифаро. — Еще около полугода понадобится, чтобы она расползлась по всему Соединенному Королевству. Ну, то есть, в Гажине новую моду подхватят в тот же день и станут потом утверждать, будто это мы им подражаем, а в графстве Шимара, скорее всего, опомнятся не раньше, чем лет через сорок, но в среднем — вот такая скорость. Мы, к сожалению, не в графстве Шимара, а это означает, что лоохи с погремушками появятся в лавках буквально на днях.
— Ну и прекрасно, — откликнулся я. — На моей Мантии Смерти погремушки будут смотреться просто потрясающе.
— Да уж, — невольно ухмыльнулся Мелифаро. Но тут же снова приуныл.
— Если мода не нравится, ей не обязательно следовать, — примирительно сказал я. — За это, насколько мне известно, не бьют плеткой на площади Побед Гурига Седьмого.
— С моей точки зрения, человек в одежде, вышедшей из моды, выглядит, как полный придурок, — сухо сказал Мелифаро. — Впрочем, человек, увешанный погремушками, выглядит ничуть не лучше. И как в такой ситуации сохранить достоинство? Мне совсем не нравится выбирать, к какой разновидности придурков примкнуть.
— Брось монетку, — посоветовал я.
Я бы, скорее всего, милосердно проболтался, поскольку сознательно мучить людей — не мое призвание. Но тут сверху спустились Хейлах и Хелви, а в дверь постучала их сестра Кенлех, которую я не так давно собственными руками выдал замуж за Мелифаро; впрочем, она, как ни странно, была совершенно этим довольна. Заполучив столь заинтересованную и благодарную аудиторию, Мелифаро снова завел трагическую песнь о входящих в моду погремушках, не жалея цветистых, как его гардероб, подробностей. Девочки внимательно слушали, кивали и ахали с деланым сочувствием, но выглядели скорее заинтересованными, чем шокированными. Зная их, я не сомневался, что нынче же вечером на лоохи Хейлах появится первая, очень скромная погремушечка, Хелви, как всегда, посмеется над сестрой, но завтра же нашьет себе, как минимум, дюжину. А бедняжка Кенлех еще немного потерпит из солидарности с мужем. Возможно, целых два дня. Все-таки они — очень дружная пара.
Так они общими усилиями, чего доброго, действительно введут в моду эти грешные погремушки, — подумал я. — И вот тогда шеф придет в ужас, покается и навеки заречется тырить мои идеи. Или нет?
Словом, вечер начался просто отлично. И продолжился соответственно. Как всегда.