С тех пор кавалерист-девица винный дух переносила плохо, если и пила, то привычный самогон. Дмитрий Ильич, сего не знавший, расщедрился, прислав на день рождения три огромные «голицынские» бутыли. Короткое письмо, после обязательных поздравлений и пожеланий, почти полностью состояло из названий виноградников, винтажных дат и восклицательных знаков.
Одну бутыль Ольга с легким сердцем отдала соседям, вторую отвезла на службу, вручив комбатру Полунину, как представителю трудового коллектива. С третьей пришлось разбираться самой.
К себе на квартиру замкоэск никого приглашать не стала. В ушах все еще отдавалось эхо того — последнего — выстрела. Не попал на ее праздник товарищ Касимов, с пулей утешился. Так что не до веселья было Ольге. Купила для Наташки жутко дорогой торт «Жозефина» с огромной кремовой розой, заварила чай, чашки выставила.
Но гости все равно пришли.
— Бокал-то! — восхитилась товарищ Климова, глядя сквозь хрусталь на лампочку под потолком. — Из такого, поди, только графья раньше пивали.
Ольга посмотрела удивленно.
— Самый обычный, дятьковский, завода Мальцева. Это же тебе не Саксония! Ставь на стол…
Мурка спорить не стала. Отвернулась, вздохнула тяжело.
— Люблю я тебя, Олька! Лучшая ты мне подруга, другой и не будет. Но иногда как скажешь… Саксония! Знала бы ты, их чего мы в детстве пили. Батя — разнорабочий без разряда да еще пьяница, а мать хворала, лежала неделями. Не была бы ты мне подругой…
Не договорила — легкий стук помешал. Наташа Четвертак, допив чай, поставила пустую чашку на скатерть.
— Ты, тетя Маруся, так не думай.
Помолчала, улыбнулась ласково:
— И не говори больше, хорошо?
Мурка даже руками всплеснула:
— Да что ты? Я это, Наташа, к тому, что всем нам много чего пережить пришлось. Олька… Товарищ Зотова Ольга Вячеславовна от хрусталей этих на деникинские фронты ушла. И не вино барское потребляла, а кровь проливала за власть рабочих и крестьян. Горжусь я тобой, красный кавалерист славного Южного фронта! Живи долго, дольше, чем я, чем все остальные. Заслужила! А когда твоей Наталье сто лет исполнится, мы снова соберемся — и опять за тебя выпьем!
Взяла бокал, подняла повыше.
— С днем рождения, подруга!
Зотова, даром что красный кавалерист, от такой здравицы чуть не до ушей зарделась. Наталья же, рот открыв, так и осталась сидеть, глазами моргая. Хорошо сказала тетя Маруся!
* * *
— Сволочи они, Олька, — вздохнула Климова, подчищая с блюдца остатки торта. — И не потому, что злая я, людей не люблю. Сама посуди. Вождь еще в 1921-м, после Перекопа заболел…
Осеклась, на Наташку взглянула. Та, к подобным разговорам привычная, молча прикрыла красными ладошками уши. Не то, чтобы очень плотно.