— Кто тут есть? — женщина на миг задумалась. — В сотне саженей отсюда лежат четыре трупа, двоих исполнила лично я. Чуть дальше старое кладбище. Чье, даже не знаю. Крестов, во всяком случае, там нет. Прямо за ним — стенная костница, вероятно, монастырская. Хватит?
Бывший чекист беззвучно хмыкнул. Кажется, дамочка решила его напугать.
— Сейф открыть сможете?
Красный огонек папиросы резко дернулся.
— Говорила же — смогу! Но имейте в виду, все, что в сейфе — мое. Вы берете себе ваш любимый прибор, он в штабной комнате…
Пантёлкин молча кивнул. Чемоданчик — небольшой, тяжелый, материал твердый, гладкий, рукой приятно гладить. Неровные пятна на экране.
«Говори, где машинка с Кирочной!..»
— …И учтите, переговоры с Рейли буду вести я сама, вы нас только познакомите. Секреты Кима стоят очень больших денег, но без меня вас облапошат в два счета. В Париже, вы уже, кажется, нарвались.
Бывший чекистпроглотил намек, не поморщившись.
— Служба у нас такая, Лариса Михайловна. Умри ты сегодня, а я — завтра.
Красный огонек вновь дрогнул.
— Вы о чем?
Леонид невозмутимо улыбнулся.
С репортером «Известий» Михаилом Огневым он увиделся за час до того, как Гондла отперла тяжелую дверь в подвале костела Святого Варфоломея. Служебное удостоверение — увесистые багровые «корочки» — карман не тянет, а долг, как известно, платежом красен. «Почетное дело поручено мне: давить сапогами клопов на стене…»
Гондла, не дождавшись ответа, подсветила фонариком циферблат наручных часов:
— Еще чуть-чуть, минуты три. Дежурный уходит в семь, но лучше немного потерпеть…
Пантёлкин поглядел на темный четырехугольник двери, нащупал кобуру у пояса.
— А вы мне пока, Лариса Михайловна про Вождя расскажите. Почему он Николай, а не Владимир?
— О чем вы? — поразилась Гондла. — И охота вам такое старье ворошить? Ну, как хотите… У некоторых народов Поволжья есть странный обычай. Когда в семье умирает ребенок, его имя передают следующему. Смерть обманывают — два раза за одним и тем же не придет, в ее ведомостях эта графа уже заполнена…
Бывший чекист невольно поежился.
— В семье Ульяновых был еще один ребенок — Владимир, больной, несчастный мальчик, паралитик от рождения. Он умер в три года, и тогда Николай Ульянов заступил место брата. Он тоже болел, но смерть его не увидела. Говорят, не видит до сих пор…
Бросила папиросу, втоптала окурок в липкую грязь.
— Пойдете первым. Сказки — сказками, но если что-то замечу — застрелю на месте.
Мокрая ржавчина вновь вцепилась в пальцы. Леонид, скользнув подошвой по влажному железу, перехватил поудобнее портфель, не без труда выпрямился.