«Ой, гроб несут да и коня ведут. Но никто слезы не проронит. А молодая, ох молодая комсомолочка жульмана хоронит…»
Песня прицепилась со вчерашнего вечера, всплыв откуда-то из глубин памяти. Вроде бы слыхал ее чекист Пантёлкин в питерском домзаке, куда угодил аккурат после увольнения. Удивился еще: странное что-то шпана поет. После уже узнал, что комсомолку да жульмана в старую песню вставили, казацкую, чуть ли позапрошлого века. Но все равно, невесело выходит.
Течет, течет речка да по песочку,
Моет, моет золотишко.
А молодой жульман, ох, молодой жульман
Заработал вышку.
* * *
Приказ не покидать Главную Крепость товарищ Москвин выслушал без особых эмоций, твердо решив в дела похоронные не вмешиваться. У Льва верных шакалов — целая стая, пусть они и бегают, преданность напоследок кажут. Хватало дел иных. Ким Петрович определил Леонида в группу ЦК, следящую за порядком в Столице. Работа не слишком трудная: сотрудники сидят за телефонами, его же дело — бумаги в папку подшивать да начальству три раза в день перезванивать. Проскучав за столом первый день, бывший чекист рассудил, что можно особо не волноваться. Волна идет стороной…
Успокоился — и зря.
Ему позвонили под утро — незнакомый голос, хриплый то ли от простуды, то ли от бессонной ночи. Руководителя группы Техсектора ЦК вызывал товарищ Каменев. Самое время было удивляться. Вся Столица вверх дном, только вчера прибыл траурный поезд, днем начнется прощание в Колонном зале Дома Советов, со всех городов спешат делегации… Какое дело может быть у члена Политбюро к рядовому сотруднику?
Бывший старший оперуполномоченный удивляться не стал. Уложил бумаги в сейф, проверил спрятанный в рукаве пистолет, подумал и, сняв пиджак, отвязал резинку. «Эсерик» не для такого случая. Охрана у Льва Борисовича на уровне, обнаружат — неприятностей не оберешься.
В приемную товарища Каменева набилась целая толпа, и Леонид перевел дух. Могли и просто вызвать, для отчета о делах в Столице, скажем. Сводку он прихватил и мог с чистым сердцем сообщить, что количество происшествий значительно ниже, чем в обычное время, бойцы товарища Муралова, начальника Столичного военного округа, службу несут исправно, обеспечение же полевыми кухнями будет налажено к полудню сегодняшнего дня.
Сводка не понадобилась. Бывший чекист понял это, даже не переступив порога. В кабинет его вызвали не одного, что сразу заинтриговало. Этого парня он не знал, хотя и видел мельком пару раз в коридорах Сенатского корпуса. Леонид еще успел прикинуть, что такого на дело не пошлешь — заметен больно. Годами его постарше, широкоплеч, словно волжский амбал, голова до синевы брита, брови белые, легким пушком. Глаза же серые, будто шляпки от гвоздей. Не человек, а ходячая особая примета.