– А ты и не причинил. Это сделала моя мать. Сейчас мне доставляет страдания только одно – я слишком устала и слишком близка к смерти, чтобы продолжать лгать себе. Я научилась не замечать этого. И да, возможно, в душе я хотела убить Битона лишь по той причине, что он оставил меня с матерью. Или потому, что хотела обвинить его в том, кем она стала. А еще, – она заставила себя улыбнуться, – как оказалось, он человек, весьма заслуживающий смерти.
– Ты неистово дралась, не правда ли? – улыбнулся Эрик и поправил ее порванное на спине платье.
– Недостаточно неистово.
Мэлди отметила тот миг, когда Эрик увидел родимое пятно у нее на спине – даже в тусклом свете не составляло труда рассмотреть его размер и форму в прорехе изодранного платья. Он напрягся и задрожал. Мэлди вздохнула, теперь уже нет надобности скрывать правду. Судя по их разговору, Эрик был слишком умен, чтобы не заметить сходства.
– У тебя тоже есть такое, не правда ли? – мягко спросила девушка, ее голос был полон сочувствия.
– Да, я думал, это у меня от матери.
Неуверенность в голосе Эрика, подсказала Мэлди, что он еще не совсем осознал истину. Да и какой же нормальный человек захочет признать, что приходится сыном Битону, а не одному из клана, который с такой любовью заботился о нем всю его недолгую жизнь?
Мэлди взяла мальчика за руку; она знала: сейчас он пытается сдержать слезы и ее долг – найти подходящие слова, чтобы облегчить его боль.
– Мне очень жаль.
– Я бы предпочел быть одним из Мюрреев, – прошептал паренек, голос его охрип от непролитых слёз.
– Ничто не мешает тебе оставаться им. Мюрреям не обязательно знать правду. Только один Мюррей видел мою родинку, но не смог вспомнить, где встречал ее раньше. Она лишь показалась ему немного знакомой. Поэтому у тебя есть возможность все утаить. Особенно если тот человек никогда не узнает, кто я на самом деле.
– И этот человек – мой брат Найджел?
– Нет, Балфур, – пробормотала девушка и нахмурилась, почувствовав его удивление. – Ты же знаешь, он человек неплохой.
– О да. Знаю. Только женщины этого часто не замечают. – Эрик вздохнул и на мгновение закрыл лицо руками. – Разумеется, теперь он мне больше не брат.
– Нет. Сейчас, наверное, не время для такого разговора, но, возможно, когда-нибудь ты еще посмеешься над иронией происходящего. Битон считал, что, украв незаконнорожденного ребенка у своей жены, он избавился от плода греха, тогда как на самом деле забрал единственного законнорожденного отпрыска, которого когда-либо производил на свет.
– Да, для меня пока рановато наслаждаться этой печальной шуткой. Я не хочу быть его сыном. Он свинья, жестокая и бессердечная скотина и хочет сделать меня таким же сумасшедшим, как он сам.