Эрик коротко улыбнулся, затем его лицо вновь помрачнело.
– Честно говоря, и я хочу, чтобы мы оба открыли свои тайны. В конце концов, если меня выкинут прочь из-за моего отца, то мне было бы легче, если бы тебя выкинули вместе со мной. Не слишком достойно с моей стороны, но, боюсь, это правда.
Мэлди на мгновение сжала его руку в знак понимания.
– Не великий грех. Никто не хочет остаться в одиночестве. Поверь мне, ведь я была одна большую часть жизни.
– Впредь этого не случится, – твердо пообещал Эрик.
Девушка была глубоко тронута. Слова мальчика прозвучали как клятва. Неважно, что произойдет потом, когда откроется вся правда. Мэлди уже никогда не будет одинока. Эрик точно знал, кто она, знал о ее печальном прошлом, был полностью осведомлен о грехе, который она намеревалась совершить, прибыв в Дублинн, но не отрекся от нее. В душе Мэлди знала, что ее юный защитник навсегда останется с ней и всегда будет ее семьей, хотя к этому еще нужно привыкнуть. Доброта и преданность были чем-то новым, незнакомым.
– О чем вы там шепчетесь? – спросил Найджел.
– Просто интересуемся, что случилось с Битоном, – ответил Эрик, избегая встречаться с ним взглядом.
– Поскольку братец топает к нам и выглядит при этом живехоньким, можно предположить, что Битон мертв, – протянул Найджел, слегка улыбнувшись Эрику. – Вы уверены, что не ранены? – спросил он, когда заметил, что мальчик все еще не смотрит на него.
– Да, мы с Мэлди в порядке.
– Рад это слышать, – заметил Балфур, наконец добравшись до них.
Бросив на Мэлди короткий взгляд, лэрд стиснул Эрика в объятиях. Девушка с легкостью могла представить целую вереницу чувств, охвативших юношу, когда он обнял Балфура в ответ. Мальчик любил братьев, по-прежнему чувствовал глубокую родственную привязанность к ним и знал, что собирается рассказать им горькую истину, которая может все разрушить. Возможно, в последний раз Эрик наслаждается открытыми, легкими отношениями с вырастившими его людьми, и Мэлди разделяла его печаль. Ей пришлось бороться со слезами не только из-за боли, которую переживал сейчас Эрик, но и из-за страданий, которые предстоит вскоре испытать остальным.
Мэлди стало любопытно, что означают взоры, которые украдкой бросал на нее Балфур. Чувства, скрывающиеся за этими беспокойными взглядами, не поддавались определению. Мэлди даже и не собиралась пытаться применить свой дар, чтобы разобраться в переживаниях Балфура. Она слишком близко к сердцу принимала тревоги Эрика, а ее собственные мысли находились в таком смятении, что едва не вызывали тошноту. Если бы даже Мэлди смогла ощутить, что твориться в голове и в сердце Балфура, то сомневалась, что ей хватило бы ясности ума, чтобы справиться с этим. Обдумывая все, что она намеревалась рассказать, Мэлди почти уверилась, что ей не захочется узнавать, что он ощутит, когда услышит правду.