Потому что не хотел ее обижать.
Постепенно боль внутри превратился в ледяной комок, в кусочек заколдованного зеркала, застрявшего в сердце. Но вынимать его оттуда никто не спешил».
Хорошо, что у современных телефонов нет экранов. Ира не видела лица Щукина, когда позвонила ему в воскресенье утром и попросила велосипед. Не видела, но хорошо представила.
– Мне надо кое-куда съездить. Я верну.
– Опять?
Он наверняка кривился, изображая всю глубину недовольства.
– Пешком ходить не пробовала?
– Это далеко.
– На автобусе.
– Всего на час.
– Пешком.
– Хочешь, поехали со мной.
– На багажнике?
– Больше не попрошу.
– Чего ты все не успокоишься?
– У меня осталась одна бабочка. Я принесу тебе, ты кому-нибудь подаришь.
– Отдай Сергеенко, она ее на завтрак съест. С майонезом.
Велосипед стал ее идефиксом. Пешком до улицы Хавченко дойти можно было. На велосипеде солиднее. И не так обидно, если она не застанет там черноволосую Лизу. Потому что именно ей хотелось показать фотографию. Уж она-то знает, с кем фотографировалась.
– А ты разве не в поход на Гималаи отправилась? – тянул время Щукин.
– Уже вернулась. Когда к тебе подойти?
Лешка застонал. Он не хотел давать велосипед. И конечно же, не хотел, чтобы Ира к нему приходила.
– Я никого не желаю видеть!
– Видеть необязательно.
– Оставьте меня в покое!
– Все претензии к Курбановой. Я не по этой части.
– И на том спасибо. А то вы когда влюбляетесь, становитесь такими непроходимо тупыми.
– Скажи это Ленке. Когда?
– Я ей это уже сто раз говорил, но она же дерево. Вас не пробьешь!
– Мне очень нужно.
– А мне очень не нужно!
– Я через полчаса буду у тебя.
И сразу положила трубку, чтобы не услышать в свой адрес еще пару неприятных слов. Впрочем, неприятные слова ее сейчас не трогали. Вчера в электричке она пережила настоящий ад – сначала падение в бездну самобичевания, кошмар ненависти ко всем и вся и, наконец, тупое равнодушие. Когда она переступила порог своего дома, то смогла добрести до кровати и упасть. Думала, не уснет, но сон мгновенно завладел ею. А когда проснулась, еще лежа в постели, поняла, что в этой истории нужна точка. И поставит она ее на улице Хавченко в бирюзовом особняке. Она покажет там фотографию и узнает, что это за человек. Идти пешком – нет! Только велосипед. И что она в него уперлась? Может, просто хотелось, чтобы кто-то помог? Хотя бы Лешка. Хотя бы велосипед одолжил. У него хорошо получалось помогать. Неназойливо так. Как бы случайно. Или на самом деле случайно?
Вариантов дальнейшего развития событий насчитывалось несколько. Лешка сбежит, дверь откроет его мама, и никакого велосипеда Лисова не получит. Или не сбежит, а с радостью на мордахе выдаст технику, еще и бантик повяжет. Он может ждать ее на улице с велосипедом. Или распахнет дверь и сообщит, что байк сам собой разобрался на запчасти. Все, кажется, других вариантов не предвиделось. По ходу она зачем-то вспомнила, как представляла себе поход на скальник, воображала, как все будут ее поздравлять с днюхой. Такого расклада, что придется возвращаться и что никто даже не вспомнит про ее праздник, не виделось и в кошмарном сне. Сейчас с Лешкой Ира понимала, что все будет не так, как ей хочется, но еще одной версии придумать не получалось. И как это жизнь ухитряется подстраивать так, что нормальному человеку в голову не придет?