— Адам!
— Я подумал… — начал он объясняться.
— Бедняжка, надеюсь, это было не очень тяжело.
— Не надо, Мэг.
— Не буду, если ты тоже не будешь.
— Не буду что?
— Я не знаю, — покачала она головой. — Я не понимаю, о чем мы говорим.
— Тогда пойдем навестим Эми.
— Она не спит?
— Надеюсь, нет. После возвращения из больницы она очень много играла и быстро заснула. Как это было здорово — видеть ее сладко спящей в собственной кроватке без капельницы и приборов вокруг, видеть, как на ее щечки возвращается румянец. Я не знаю, проснулась ли она сейчас, но ты можешь полюбоваться, как она спит… О, я не знаю, что сказать. Ущипни меня, чтобы я понял, что это не сон…
— Конечно, я хочу увидеть ее. — Мэг не удержалась и добавила: — Надеюсь, ты не думаешь, что моя персона представляет для нее угрозу.
— Не надо, — попросил Адам. Они молча направились к дому.
На этот раз она знала, что он имеет в виду, и возразила:
— Почему нет? Это ведь правда! Не имеет значения, что я говорю или делаю, ты все равно не веришь мне, не веришь моим родителям. Ты во всем ищешь причины для недоверия. Ты даже не представляешь, как это меня бесит! Я чувствую себя совершенно беспомощной. И очень переживаю!
— Мэг…
— Словно я все время подключена к детектору лжи и ты проверяешь его показания. Это когда-нибудь прекратится, Адам?
— Мэг! — Они остановились на широких деревянных ступенях и повернулись друг к другу.
— Разве это справедливо? — продолжила она, испытывая потребность высказаться. Как я могу строить отношения с моей племянницей, чувствуя постоянный надзор, зная, что ты следишь за каждым моим словом и движением? Неужели ты не понимаешь, что она не сможет привязаться ни ко мне, ни к папе с Пэтти в атмосфере такого недоверия? Все это может плохо повлиять на нее. Ты врач и должен знать это лучше, чем я. Папа и Пэтти собираются переехать в Филадельфию в следующем месяце…
— Мэг Джонс! — выдавил он сквозь зубы, хватая ее за плечи. — Если ты дашь мне вставить хоть слово…
— Говори! Давай, говори! — Она пристально посмотрела ему в глаза.
— Мэг, как нам поступить, чтобы ты принимала больше участия в жизни и воспитании Эми?
— Ты говоришь как политик с трибуны. Давай, продолжай, какие еще у тебя есть слова, чтобы с их помощью не сказать ничего?
— Проклятье! Хорошо, можешь забирать ее, раз уж твои родители переезжают сюда, и забыть обо мне! Но Эми еще слишком мала, она иногда просыпается ночью раза три. Если она проснется в чужой комнате, может испугаться. Ты же понимаешь, она ни к кому так не привыкла, как ко мне.
— Одно дело — беспокоиться за ребенка, а другое — подозревать всех людей, и меня в особенности, в организации похищения.