Маркин расправляет постель. О-ох, сейчас как развалится…
В комнату заглянул Саша:
– Леш, можно тебя на минуту?
– Тише! – шипит Елена. – Хочешь, чтоб Дашка проснулась, устроила тут?!
Маркин идет к Саше.
– Что такое?
– Вот послушай, – он наигрывает на гитаре какую-то мелодию. – Узнаешь?
– Гм… что-то знакомое, – слегка покачивает головой Маркин, хотя не узнает.
Саша играет снова.
– Это же из твоей песни, – говорит затем, – «Переходный период».
– Точно, точно! – теперь Маркин действительно узнает. – Молодец!
И тут ему захотелось поговорить с пареньком; редко они разговаривают, в основном общались в первые месяцы знакомства, когда Маркин был еще не мужем его матери; а потом их общение свелось к просьбам Маркина к Саше помыть посуду, вынести мусорное ведро, помочь толстое одеяло отжать, и т. п. Честно говоря, Маркину не очень-то приятен этот паренек, скорей всего потому, что он видит в нем многие свои черты, как бы себя пятнадцатилетнего, с выбритыми висками, в майке «Секс пистолз» (правда, у Маркина в то время майка была самодельная, оттрафареченная масляной краской), учащегося играть на гитаре, слушающего панк-рок… Но теперь Маркин стал другим, его ко всему этому тянет все слабей, и ему завидно, что ли…
– Давай, Саня, торопись, – говорит он, присев на кровать пасынка, – время, оно знаешь как бежит. Тебе четырнадцать почти, кажется, еще впереди столько, а… оглянуться не успеешь… – Маркин разводит руками. – Поэтому – торопись. После двадцати там уже, считай, все… До двадцати можно жить, истину там искать, ответы. В песнях ли, в книгах, во всем таком. Человек мучается, думает, его тянет покончить с собой, да, он слишком чист для этого мира, внешнего мира. Сам же видишь, какой он… Да?
Саша стоит посреди комнаты, играть перестал, лицо у него стало скучным; ему явно неинтересна речь полупьяного отчима. Но тот продолжает:
– Человека обжигают, постоянно и неумолимо. И пока тебе нет двадцати, ты еще способен чувствовать ожоги, эти ядовитые пятна, плевки мира… Ты еще пытаешься освободиться, убежать, спастись. Хе-хе… Но потом яд покрывает полностью, с пяток до темечка, и тогда уже все, тогда не потрепыхаешься. Да, Санька… Яд втекает внутрь, заполняет легкие, кишки, мозг. По венам течет не кровь, а… Ну, ты понимаешь. Всё! Теперь – существуй и молчи, думать – и не пытайся. Хе-хе… Живи… в общепринятом смысле слова… Понимаешь, Сань? – Мутными глазами Маркин смотрит на паренька.
Тот кивает, но вид у него, словно его отругали за двойку в дневнике.
– Мда-а, – Маркин встает. – Ладно… Ты долго не засиживайся. Завтра в школу.