Весть о кончине любимой учительницы Пашку потрясла больше, чем новость об отмене поездки. Никак не мог он предположить, что белая полоса, которую он ждал всю жизнь, кончится так внезапно и быстро. На похоронах «кактус» рыдал, будто не учительницу хоронил, а родную мать. Дочь Нины и та убивалась не так сильно, как этот некрасивый чужой мальчик. Понять, что ближе покойной у Пашки никого не было, окружающие не могли.
Через месяц, оправившись от шока, Пашка решил, что теперь-то в детском доме его уж точно ничего не держит. И задумал опять дать деру. Как всегда, окончательно и бесповоротно. Да и одноклассники порядком его уже достали. Услышав пронзительно чистый и высокий вокал, они нашли этому совершенно идиотское объяснение: «Яиц у него нет, вот и голосит, как баба. Кастрированный потому что». Девчонки от такой версии ухахатывались, а пацаны и вовсе — приравняли его к девчонкам. Решение было, как всегда одно — бежать! Бежать, как можно быстрее и дальше. Сдерживало только то, что на улице близилась зима и, а в холода бегать не очень-то легко. Мероприятие нужно было отложить. Но ждать уже не было сил. Пашка решил, что готов вытерпеть и голод, и холод — лишь бы подальше отсюда. А больше его прельщала мысль — попасть-таки на конкурс. Главное, как он наивно полагал, добраться до Москвы, а уж там он непременно отыщет, где его проводят.
За день до запланированного исчезновения в коридоре к нему подошел незнакомый пацан. Впрочем, Пашка видел его много раз, тот учился на класс младше. Пристально глядя в глаза, пацан ухватил его за рукав: «Слышь, погоди».
— Чего тебе? — Пашка грубо обрубил кисть.
— Ты когда когти рвать собрался?
«Кактус» сглотнул ком и насторожился.
— С чего ты взял, что я собрался?
— Да не с чего. Просто пацаны сказали, что ты каждую весну срываешься. Я вот тоже сбежать хочу. Только пораньше — до весны долго ждать.
— Ну, а чего не валишь?!
— Напарник нужен.
— Чего, ссышь один?!
— Нет. Могу и один. Но с напарником веселее.
Пашка задумался: «А, может, и впрямь, с напарником веселее?!». И, прощупывая почву, уточнил.
— И куда собрался?
Пацан посмотрел по сторонам, сощурился и шепотом ответил.
— Ты это… Никому.
— Зуб даю.
— На зону, к матери хочу рвануть. Говорят, там детям разрешают селиться рядом с матерями.
— Думаешь, получится?
— Не знаю. Должно.
— А чего ко мне подошел?
— Я вот подумал: раз тебе все равно, куда бежать, может, вместе рванем?!
— Мне не все равно.
— А куда ты хочешь?
Пашка помолчал, оценивая, стоит ли говорить, но пацан почему-то внушал ему доверие.
— В Москву!
— Так и мне почти туда же! — обрадовался тот. — Так что — по пути. Ну чего, согласен?