В тот день Надин отчего-то не пришла на свидание, ты в одиночестве коротал время на газоне, бездумно наблюдая за смотровой площадкой, изредка захлестываемой бурными приливами свадебных кортежей, — нахлынув и отбурлив, они откатывались, оставляя после себя двух людей, сопротивлявшихся силам отлива, — одного ты знал: дядя Прохор, знакомый вам с Надин старик, легонький и сухонький, как прокаленная на летнем солнце сосновая щепа, с редкой и полупрозрачной, словно папиросный дым, одуванчиковой растительностью на маленькой голове, желтоватыми латунными глазами, выражения в которых было не больше, чем в истершемся пятачке старого советского образца. Узкое лицо его тоже отдавало в желтизну, а сухая, как ископаемый египетский пергамент, кожа была забрызгана — особенно на скулах и в районе тяжелой носогубной складки — черной угревой сыпью столь плотно, словно приняла на себя заряд мелкой дроби.
Старик уродливо и одиноко, наподобие пустынного саксаула, прорастал на площадке, как правило, в выходные дни, когда свадебный прибой был особенно мощен, и даже вытягивалась на ведущей сюда дороге очередь из расфуфыренных, переплетенных атласными, тошнотворно розовыми или голубыми лентами автомобилей, возле которых нервно прогуливались свидетели с идиотскими красными лентами через плечо — дым их сигарет стелился над головой старика, сидящего у бордюра, облокотясь на большую, крепко сплетенную из ивовых прутьев клетку, и с видом нищего на паперти глядевшего в одну точку перед собой. Он был голубятником и за скромную плату предлагал новобрачным своих смирных, рабски покорных голубок для свершения языческого ритуала, смысл которого он всякому случайному собеседнику скупо пояснял тусклым, бесцветным голосом: Коли невеста выпустит из рук голубку, то это, по народному поверью, к счастью.
Давали ему когда как — когда гроши, когда вполне сносно, — он, не глядя, совал деньги в старую армейскую рубаху с густой траурной каймой по краю воротничка и на манжетах, лез в клетку, доставал птицу, вручал ее покупателю, и однажды ты спросил его, не жалко ли расставаться с птицами, и он ответил, что нисколько за их судьбу не тревожится: голубка, вспорхнув с ладоней невесты, непременно вернется в свою голубятню, таков ее природный инстинкт — безошибочно находить в огромном, растекшемся в дымные горизонты пятне города ту крохотную и глазу недоступную точку, в которой прячется в тенистом дворе ее гнездо и хозяин голубиного гнезда подзывает ее переливчатым свистом.
Ты. помнишь, теперь отчетливо и во всех подробностях помнишь: компанию ему составляла несмываемая накатами свадебного прибоя женщина среднего роста с расплесканными по узким плечам темно-русыми волосами. Пастельная мягкость тонов ее наряда — легкой летней юбки палевого оттенка с рискованно высоким, чуть ли не от бедра, разрезом и просторной, бледно-салатовой майки — просто не могла на фоне попугайско пышной палитры праздничной толпы не обратить на себя внимание, к тому же сложена она была плотненько и даже аппетитно, единственной помаркой в мягких линиях ее фигуры смотрелись слегка по длине не дотягивающие до выставочного подиумного стандарта ноги, впрочем, впечатление это, скорее всего, происходило из того, что обута она была в легкие, древнегреческого фасона сандалии на узкой и плоской подошве, от которой восходили вверх узкие ремешки, мягко оплетавшие ее восхитительно тонкие щиколотки. Черт, эти щиколотки… Потом ты приохотишься находить их самой интимной частью ее тела — наравне с запястьем, но это будет потом, а пока ты, развалившись в патрицианской позе на газоне, поджидал Надин, прихлебывая кисловатое молдавское шардоне, она неподвижно стояла у ограды спиной к тебе. Что именно толкнуло к ней, неясно, но помнится, допив винцо, ты покинул засаду, кивнул в знак приветствия голубятнику, приблизился к женщине и произнес какую-то суконную глупость вроде того, что: какой хороший вид на город открывается отсюда, не правда ли, девушка? — и она с заметным опозданием, словно голос долетел до нее из немыслимого далека, тряхнула головой, повернулась, а ты непроизвольно потупился — настолько ярким показалось ее лицо.