— Сказать по правде, не ожидал. По теперешним временам редко встретишь нормального человека.
— А с чего ты взял, что я нормальный? — Я подтолкнул бумажник в его сторону. — Скорее наоборот.
— Ну… — раздумчиво протянул он. — Это слишком сложный философский вопрос. Мы в нашей конторе решаем вопросы попроще.
— А что за идея у это очаровательной женщины? — спросил я, усаживаясь на подоконник.
— Бредовая вполне, — он сделал витиеватый жест кистью руки. — Ей приспичило завести себе личного охранника. Чтобы он опекал ее, следовал за ней везде. Круглые сутки.
— Ей кто-то угрожает?
— Да нет. Ничего похожего. Во всяком случае, она не говорила ничего такого.
— А что в этой идее бредового? — спросил я.
Он усмехнулся и ткнул в мою сторону указательным пальцем.
— А то, что на эту роль она почему-то присмотрела тебя.
Некоторое время я пытался переварить эту информацию.
— Ну и почему бы и нет?
Астахов, спрятав лицо в широкую ладонь, некоторое время молчал, и его серый глаз остро поблескивал в проеме разошедшихся в стороны пальцев.
— Заходи в понедельник, — тихо сказал он. — А от этой бабы держись подальше, мой тебе совет.
— А вот этого я тебе обещать никак не могу.
— Вот как? — Он убрал руку от лица.
— Это долгая история, — заметил я, покидая кабинет, потому что не испытывал никакого желания делиться с ним природой того лихорадочного озноба, что пронесся по моему телу при взгляде на крохотный золотой крестик, прилегший на упругий холмик ее высокой груди: точно такой же был у Голубки, и я всякий раз, укладываясь спать, осторожно прихватывал его губами, отодвигая в сторону, чтобы он не мешал мне легонько щекотать языком ее маленький прочный сосок.
3
Ну что за лето — с утра было ясно, на небе ни облачка, а теперь, к середине дня, погода круто переменилась, ветер прилежно мел тротуар, вздымая столб серой пыли у приземистого двухэтажного особняка, фасад которого — весь в ремонтных ссадинах и штукатурных заплатах — был закамуфлирован зеленой строительной мелкоячеистой сеткой. Пылил один из сваленных на углу, расползшихся мешков с сухим цементом. Белое облачко, клубясь, завиваясь в спиральных завихрениях, поднималось выше крыш и вязло в утомленной от городского чада кроне каштана.
Я закурил и не спеша направился в сторону смутно гудящей в конце переулка площади и лишь спустя несколько минут понял, что кто-то мне составляет компанию в моем променаде: черный БМВ с тонированными стеклами неспешно шествовал в шаге сзади, точно хорошо выдрессированный пес на поводке за хозяином. Щелчком отправив окурок в груду строительного мусора, я встал на бордюр. Эскортный БМВ послушно причалил к тротуару. Я дернул дверку, наклонился, заглянул в салон: