– Гудмен рассказывал, что король был взбешен и согласился на предложение Сомерсета отстранить вас от дел.
– Ну что ж, теперь я понимаю, почему король отправил мне такой странный подарок.– В глазах Солсбери заиграли зловещие огоньки.– Его Величество намекает на то, что у меня появится много свободного времени, и предлагает посвятить его музыке и женщинам… Райтон, я немедленно отправляюсь во дворец.
– Его Величество во всеуслышание заявил, что не желает больше видеть вас.
– Даже так?– Солсбери сумел овладеть собой.– Похоже, Сомерсет добился слишком большого влияния на короля. С ним нужно покончить. Займитесь этим, Райтон.
– Но, милорд, от графа не так-то легко избавиться: почти повсюду его сопровождает вооруженная охрана…
– Помилуйте, Райтон, да кто же вам советует нападать на него? Убивать – это так бесчеловечно, а я, как вам известно, человек гуманный.– Солсбери таинственно улыбнулся.– Сомерсета нужно скомпрометировать, а король уже сам решит, какого наказания заслуживает его любимчик.
– Но как это сделать, милорд?
– Вы стали очень недогадливы, Райтон!
– Ах, да,– спохватился секретарь,– Вы имеете в виду ночное свидание графа с де Монтрей…
– К счастью, француженки очень ветрены,– констатировал Солсбери с презрительной усмешкой.– Но не изменилось ли отношение принца Уэльского к этой особе?
– Нет, граф. Принц по-прежнему любит ее и, похоже, не догадывается о связи своей возлюбленной с Сомерсетом.
– Прекрасно! Принц и Сомерсет-соперники в любви. Это то, что нам нужно,– обрадованно воскликнул старый интриган, и торжествующая улыбка пробежала по его узким морщинистым губам.
ГЛАВА XXXVI
Месяц без любовника
Карета медленно катила по дороге, то и дело увязая в мокром снегу. Кучер, дремавший на козлах, изредка просыпался от резких толчков и подбадривал кнутом усталых животных. После каждого подобного напоминания лошади ускоряли бег, но спустя некоторое время опять переходили на шаг, и все повторялось сначала.
Теплый ветерок перебирал шелковистую бахрому темно-бордовых занавесок на окнах экипажа, время от времени приподнимая их, и тогда сидящая внутри темноволосая пассажирка могла почувствовать на своих губах его легкие поцелуи.
Но легкомыслие ветерка ничуть не забавляло даму его сердца. Смоляные брови красавицы недовольно хмурились, ее тонкие, почти безупречные черты, портила капризная гримаска. Пассажирка была в плохом настроении, все раздражало ее: и это серое унылое небо, и облепленные толстым слоем снега ветви придорожных деревьев, и плохая дорога, из-за которой карета так медленно тащилась по скучному зимнему лесу.