— Это точно, — мрачно кивнул следопыт. — Никаких. Если бы что-то было, я бы углядел, почуял бы.
Комбат встал, пересек комнату, достал с книжной полки старый, обтянутый красным коленкором альбом, раскрыл его, положил на стол:
— Она хорошая девочка. Посмотри.
Я покосился на серый картон, в широком шершавом поле которого, аккуратно заправленные уголками в полукруглые прорези, лежали четыре черно-белые фотографии, и покачнулся на стуле.
На двух из них я увидел симпатичную, стройную девочку на лоне природы, среди прозрачного березового леса. Третья была сделана в концертном зале сцена, девочка в прозрачной балетной пачке исполняет прощальный поклон, выставив вперед стройную ножку и забросив руки назад: в ее гладко расчесанных на прямой пробор темных волосах, туго стянутых на затылке, — отблеск фотографической вспышки. Последний снимок сделан на улице: она с букетом цветов, зажатых на сгибе локтевого сустава.
…Да, в чертах красивого юного лица можно было, скорее, угадать, нежели увидеть не слишком радостную перспективу: ведь это была именно та серая мышка, что сидела за стеклом, представляя перформанс под названием «Одиночество женщины».
Ледяной душ в ванной следопыта заметно освежил меня и вернул в то состояние, которое позволяло сесть за руль. Впрочем, выпил я немного, граммов сто от силы, и чувствовал себя вполне сносно — тем более во дворе старого дома уже блуждал тот рыжеватый предвечерний свет, который так взбадривает всякую ночную птицу, заставляя кровь быстрей нестись по жилам.
Я залетел на минутку домой сменить оперенье — легкий полотняный пиджак, черная майка, светлые брюки — и спустя полчаса уже приземлился в знакомом переулке, как раз напротив стекла, которое было забрано серой броней опущенного жалюзи.
По мраморным ступенькам, ведущим в офисные апартаменты, сходила девочка, отстоявшая, как видно, свою секретарскую вахту за стойкой регистрации; узнал я ее не сразу — она изменила не только прическу, но и цвет волос. Светлый, пепельный тон шел ей больше, нежели теперешний темно-каштановый, придававший ее внешности посторонние, совсем не свойственные невзрачному облику маленькой юркой эфы черты.
Я помахал ей рукой, она посмотрела в мою сторону, щуря близорукие глаза, и, узнав, без видимой охоты кивнула.
— Как поживают мои деловые партнеры? — спросил я, протягивая ей пачку «Голуаза», но она мотнула темной головкой и извлекла из сумочки плоскую, украшенную изображением трепетной мимозы пачку тонких дамских сигареток.
Я дал ей прикурить.
— Какие партнеры? — выдохнула она вместе с дымом и тут же спохватилась, припомнив, о ком именно из множества деловых людей, населявших офисное здание, идет речь. — Ах эти… Нет, они больше не появлялись. Я же говорила, странные они какие-то.