В этой связи следует указать, что ударный авианосец был первым из двух классов кораблей, которые имеют стратегическое значение. Кроме авианосца, такое же решающее значение имеет подводная лодка с баллистическими ракетами. Мне могут возразить, что в эпоху своего расцвета линейный корабль, краеугольный камень господства на море, владения морем, имел не меньшее, если не большее значение. Это вопрос довольно спорный. Я не буду категорически утверждать противоположное, но давайте вспомним годы пика британского морского могущества: наполеоновские войны. Уже после французской революции британский флот установил тесную блокаду французских портов. После Трафальгара к англичанам перешло полное и неоспоримое господство на море. И чем все это завершилось? Да практически ничем. Франция благополучно пережила 25 лет морской блокады. Разумеется, без бразильского кофе и китайского шелка жить трудно, но можно. В военном плане британский флот может поставить себе в заслугу эвакуацию неаполитанских Бурбонов, обеспечение вялой и нерешительной Пиренейской кампании да с треском провалившуюся экспедицию на Валхерен. Не густо. Разумеется, британский флот защитил Англию от высадки войск, сосредоточенных в Булонском лагере, но переменилось бы что-нибудь после захвата Наполеоном Вестминстера и Тауэра? Совсем не уверен. Мощь наполеоновской империи была сокрушена в России. И самый могучий линейный флот не мог повлиять на исход континентальной войны.
Несколько особняком стоят события Первой Мировой войны. Да, британская блокада во многом предопределила поражение Германии. Но опять зададим тот же вопрос: а была ли она решающим фактором? Скорее всего, нет. Эта война стала первой по-настоящему тотальной войной, и поражение в ней потерпели не вооруженные силы Германии, а сама Германия как государство. Неоднократно повторяемый рефрен: «Германская армия не была разбита, она получила удар в спину…» – совершенно справедлив, но близорук. Его сторонники, как и апологеты действенности морской блокады, вычленяют одну составляющую из очень сложной конструкции, полагая ее самоценной и самодостаточной. Германию погубило перенапряжение экономики, неумение наладить ее функционирование в экстремальных условиях. Окончательно сломало ей хребет выполнение «программы Гинденбурга». К 1917 году германская армия получила столько вооружений, сколько просила, но при этом обрекла страну на поражение в войне. Британская блокада повинна в этом лишь отчасти. Однако не будем слишком строго судить германских «капитанов промышленности». В то время со стоящей перед ними задачей не справился бы никто из европейских хозяйственников и государственных деятелей. Но интересно было бы посмотреть, что сделал бы Генри Форд, стоя у руля германской экономики…