Шемякину невероятно трудно было работать над памятником Высоцкому, который установили в Самаре. В скульптурной композиции присутствует и образ Марины. «Хотя от такого шага меня отговаривали многие друзья, – рассказывал создатель памятника. – Но я все же решился включить ее в композицию. Если честно, Влади многое сделала для Высоцкого в последние годы его жизни. И то, что он столько прожил, – это благодаря именно Марине. Однажды она прибежала ко мне и, рыдая, показала ампулы с сильнодействующим наркотиком, которые нашла в кармане у Володи… После похорон она приехала ко мне осунувшаяся, похудевшая. Конечно, она любила его и искренне переживала потерю, но при этом обронила странную фразу: «Больше всего боюсь, что из него сделают национального идола и не поймут, что он был только простой талантливый парень, дикарь и всё».
Прочитав книгу Влади «Владимир, или Прерванный полет», Михаил был искренне обижен категоричной оценкой их дружбы – «Единственная ваша точка соприкосновения, за исключением таланта, – это любовь к диким попойкам».
«Умный человек такого не напишет, – считал он, – очевидно ведь – русскому человеку для дружбы достаточно и первого, и второго. Высоцкий был отнюдь не дикарь, наоборот, я считал его утонченным, рафинированным человеком, очень ранимым, но ранимость свою он скрывал под различными масками… Со своей стороны, я с ней все же рассчитался. Вылепил ее великолепное изваяние с нашумевшей книжкой в руке. Но из книжки выползает маленькая гадюка…»
Впрочем, сама Марина Владимировна отнеслась к этому намеку снисходительно и иронично: «Это юмор, я думаю. Надо знать Шемякина, чтобы это понять».
Академик Дмитрий Лихачев точно определил, что искусство Шемякина – это искусство обнажения. «Обнажение – метафизическое обнажение – суть нашей русской действительности. Обнажились язвы, нанесенные себе самобичеванием. Обнажилась нагота юродивого – одновременно святого и скомороха. Мы увидели себя святыми и предателями, мучениками и шутами, как их изобразил Достоевский… Выдавая творческую тайну Шемякина, скажу, что в Шемякине обнаруживается талант, без которого не может существовать скульптура, – талант ощущения весомости, полноты, силы материала и формы. Его Петр «держит» окружающее пространство. К нему боязно подойти, как было боязно подойти к Петру живому…»
Прожив почти два десятка лет в Соединенных Штатах, Шемякин все же вернулся в Европу. Говорил, что перебрался во Францию, чтобы быть поближе к России. Однако его старинный питерский друг поэт Константин Кузьминский видел причины возвращения в Старый Свет в ином: «Шемякин – абсолютнейший мастер, мастер европейского класса и потому слишком хорош для Америки. Его европейский эстетизм для нее непонятен». В угодьях старинного замка Шамуссо Михаил Михайлович разместил мастерские, уникальную библиотеку, Институт философии и психологии, мечтая превратить свое поместье в «бастион русской культуры на Западе».