В 1996 году 38-летняя Шарон Стоун неожиданно влюбилась. Подруги и приятельницы шутили: «Шарон всегда была влюблена во Францию, теперь она влюбилась во француза». Им оказался 46-летний Мишель Венастр, французский бизнесмен, приехавший в Лос-Анджелес пропагандировать американцам «искусство жить». Маленький (на голову ниже Шарон), толстенький, неказистый, он привлек кинозвезду милым французским акцентом. От его голоса актриса приходила в восторг. Богатый француз стал тратить на Шарон большие деньги и окружил ее заботой и вниманием. «Подле него я ощущаю себя маленькой девочкой, — говорила Шарон, — неопытной, нескладной и неразвитой. Такого пьянящего ощущения новизны и покровительства я не испытывала никогда. Я постоянно разговариваю с ним о самых разнообразных вещах, и все это интересно. Он умеет слушать и как-то незаметно давать советы…»
«Шарон — монамур!» — говорили французы и назвали ее самой популярной голливудской актрисой во Франции. Снимки Шарон и Мишеля стали появляться во всех журналах. Один из них произвел фурор — обнаженная по пояс и улыбающаяся Шарон Стоун с коротышкой-французом на отдыхе в Карибском море. Всё шло к помолвке, и вдруг всё оборвалось и рухнуло. Мишель приревновал — и не без основания — свою будущую невесту к актеру Кевину Костнеру и закатил ей сцену. В ответ она швырнула ему в лицо купленное им бриллиантовое кольцо за 600 тысяч долларов, со словами: «Меня так дешево ты не купишь!» После чего огорченный французский бизнесмен известил журналистов, что он больше не строит никаких планов в отношении американской звезды.
Однако Кевин Костнер лишь одна из причин разрыва. Другая — назойливое желание Шарон облагородить Мишеля, заставить его сесть на диету и сделать пластическую операцию. Однако француз взбунтовался: «Никаких операций! Я — не поклонник Голливуда! И вообще смертельно устал от твоих попыток уморить меня голодом! Я хочу жить, как я привык!» А тут еще рядом появился спортивный и обаятельный Костнер, и союз Шарон и Мишеля разбился, как хрустальная ваза. «Может быть, Шарон — секс-символ всех времен и народов, но при этом она — настоящий дракон. А дракон не для семейного счастья», — с грустью заметил Мишель, незадачливый французский любовник.
Еще одна попытка семейного счастья
«Наверное, это судьба, — огорченно констатировала Шарон Стоун, — я бросаю, меня бросают — и так до бесконечности».
К 40 годам бурная жизнь опротивела кинозвезде. Она с ужасом смотрела в зеркало: «Я старею и дурнею». И в прострации целыми днями бродила по комнатам своего просторного особняка, не снимая пижамы, с яблоком в одной руке и чашкой чая в другой. Она стала думать о тихой семейной гавани. Хватит бурь и сексуальных потрясений! И она нашла гавань, но, увы, не тихую.