Но... забота о нравственности заключенных была все еще одной из главных прерогатив лагерного начальства, и Токарева через Управление Речлага добилась распоряжения о возвращении почти выздоровевших женщин обратно на «Предшахтную».
Надо сказать, что драматическая история с женщинами весьма отрицательно сказалась на настроении заключенных. Стрелять в несчастных и беззащитных женщин... Это же чистый фашизм!.. А что же будут делать тогда с нами, с мужчинами? Работяги прямо зубами скрипели от ненависти...
Как-то Ваня Зозуля сообщил мне, что в наш лагерь привезли нового заключенного с Западной Украины, в котором хлопцы-бандеровцы опознали следователя МГБ. Как и почему он попал в наш лагерь, никто понять не мог, мы знали, конечно, что МГБ сажает и своих сотрудников, но знали также, что их всегда держат отдельно от своих бывших подопечных. Для этого была созданы закрытые специальные лагеря, и вдруг, нате вам – живодера привезли к нам. Видимо, произошла какая-то путаница с фамилиями, а может быть, и специально... Органы на все способны... Я спросил Ивана, сколько новичку жить? Ваня пожал плечами и невозмутимо изрек:
– Сутки.
Ваня знал, что говорил... На следующий день бывшего следователя подняли из шахты и отнесли прямо в покойницкую, где наши фельдшера произвели вскрытие тела на предмет определения причины смерти. Из легких, пищевода и желудка покойника фельдшера извлекли куски угля и породы, был и такой способ удушения... Интересно, что на это происшествие никто не обратил внимания, хотя все о нем знали.
– А что? Естественно... – пожимали плечами и переводили разговор на другую тему.
Весной 1954 года ушел на волю и второй мой товарищ по лагерю – Михаил Иванович Сироткин. Свой срок – пятнадцать лет Миша отсидел от звонка до звонка, то есть день в день. До вахты только я один смог проводить Мишу, все остальные его товарищи были на работе. Мы обнялись, и пошел дорогой мой Миша по мосткам в город, без солдат и собак, пошел к новой свободной жизни, отдав лучшие свои годы бессмысленному, нелепому и жестокому наказанию за несовершенные преступления... На воле Мишу никто не ждал, у него не было ни детей, ни жены, правда, в Калуге жили его сестры и братья. Вновь я встретился с Михаилом Ивановичам уже в Москве, в 1957 году, он в чине подполковника был в отставке и на пенсии. Восстановили его и в партии, но к прежней работе не допустили. На старости лет Миша неудачно женился и как-то отошел от нас, но все же изредка мы встречались. Однажды, в хорошем подпитии, я спросил:
– Скажи, Миша, а Зорге ты знал?