Катлапс долго и старательно зашивал обоих в операционной, мы смотрели на них как на героев, даже начальство, а работяги тащили им и папиросы, и махорку, и что-либо «бацильное», ну и конечно «горючее». Бутылки им шли, конечно, через меня. Провалялись оба мужика в стационаре больше месяца и вернулись в свою нарядную как ни в чем не бывало.
В это же время произошел тяжелый эксцесс на шахте № 6. Камышлаговцы и там повели себя по-воровски разнузданно. Каторжане почему-то не сумели им дать необходимый отпор с первых дней, и блатные воры сели работягам на шею... Работяги несколько раз обращались к лагерному начальству с просьбой убрать из лагеря «отрицаловку» и дать им возможность спокойно работать. Просьба зыков осталась без внимания... Тогда в одну из ночей работяги все как один вооружились кто чем мог, согнали всех блатных воров в один из бараков, наглухо закрыли все двери и окна и сожгли барак вместе с блатняками дотла... В огне погибло более ста человек, и никто их не пожалел... Солдаты бегали вокруг лагеря как угорелые, палили из автоматов в воздух, но в зону зайти так и не решились, многотысячная возбужденная толпа заключенных, вооруженная только кольями, не пустила солдат в лагерь, они твердо заявили, что будут драться до последнего... Интересно, что высокое начальство не стало искать зачинщиков инцидента и виновных, а весь свой гнев обрушило на лагерное руководство, были разжалованы начальник лагеря и старший оперуполномоченный МГБ. Все зыки Воркуты весьма одобрительно отнеслись к происшествию на 6-й шахте, восхищались единодушием заключенных, совершивших жестокий, но справедливый самосуд, одобряли наказание виновного начальства... Однако жечь людей живьем...
Но и в нашем лагере камышлаговцы нет-нет да и напоминали о себе. Много лет в КВЧ лагеря работал Петро Гриценко, здоровенный добродушный хлопец с Украины. Сам Петро на сцене никогда не выступал, но был страстным поклонником самодеятельности, незаменимым организатором концертов и спектаклей. Все члены нашей самодеятельности любили и уважали Петра. Не знаю, по каким причинам Гриценко ушел из КВЧ и устроился работать помощником Паши Эсаулова, то есть стал одним из главных нарядчиков лагеря. Как Петро воевал с ворами, я, конечно, не знаю, но войну эту он в одночасье проиграл...
Как-то в теплый летний день я встретил Петра около санчасти и, мы вместе, не спеша, пошли с ним по мосткам, беседуя о том о сем. Помню, он стал меня уговаривать принять участие в новом большом концерте самодеятельности, запланированном на ближайшее время, я отказывался. Так мы с ним погуляли с полчаса, Петро, между прочим, сказал мне, что сидеть ему в лагере осталось меньше года, что в Воркуту приехала его жена и ждет его освобождения. Я даже позавидовал ему белой завистью – так мало осталось страдать... У нас была в ходу известная лагерная хохма: