– Мужики, – взмолился я, – выпустите меня подышать воздухом, не то задохнусь я в вашей карете.
Солдаты рассмеялись и постучали кулаком по крыше воронка, машина остановилась, и мы все вышли. Ух!.. Вокруг расстилалась цветущая и лохматая тундра... От ароматов, щебетанья птиц дух захватило... Неподалеку внизу журчал прозрачный ключевой родничок. Я сел на камешек около самой воды и никак не мог надышаться чистым, благоухающим воздухом и налюбоваться призраком свободы... За шесть лет лагеря я не окостенел душой и остро почувствовал аромат свободы, пока сидел около чистого ключика и пил из него воду... Солдаты-конвоиры, молодые русские парни, тоже ощущали новые веяния и смотрели на меня без злобы и настороженности. Нарушая все инструкции, они оставили автоматы в машине, а сами уселись со мной рядом на бережку ручейка, вытащили кисеты с махоркой и стали угощать друг друга самосадом. Посидев так с полчаса, солдаты дружелюбно спросили меня:
– Ну, отдышался, мужик? Тогда поехали...
Лагерь шахты № 29 от «Капиталки» находился примерно в двадцати пяти километрах, и мы вскоре остановились у небольшой лагерной вахты. «Мои» солдаты сдали меня под расписку лагерной вохре, и те очень удивились, что я без вещей, налегке. Без лишних слов они повели меня к начальнику лагеря майору Туналкину. Если бы я знал тогда, что не пройдет и двух лет, и этот Туналкин выпустит меня на свободу... Когда мы подошли к кабинету начальника лагеря, там шло совещание с работниками санчасти, но мне приказали войти. Я открыл обитую черным дерматином дверь и, сняв фуражку и стоя у двери, доложил свои установочные данные. Начальник лагеря майор Туналкин, высокий, крупный, красивый мужчина, внимательно и долго рассматривал меня изучающим взглядом, не вставая из-за стола. Все остальные участники совещания тоже повернули головы в мою сторону, среди них были мужчины и женщины, и я сразу определил, что это врачи, вольные и заключенные. После длительного молчания майор вдруг спросил меня:
– Вы русский?
Опять этот сакраментальный вопрос, видимо, всех смущала моя фамилия.
– Да, русский.
– Очень хорошо, а то мне надоели тут всякие... Кто «всякие», пытался я определить, оглядев внимательно всех сидящих за столом, я не увидел ни одного еврейского лица.
Значит, кто же всякие? Как выяснилось позже, майор имел в виду украинцев.
В общем, майор Туналкин произвел на меня хорошее впечатление, у него был налет какой-то интеллигентности. Все остальные сидящие за столом с интересом таращились на меня, но дисциплинированно молчали. Наконец Туналкин обратился ко мне, говорил он низким красивым голосом, не спеша, но веско.