— Хорошо, — вдруг сказала Катя. С нее наконец спало напряжение последних недель.
— Очень хорошо, — согласился Чистов. Он снял спортивную куртку, постелил на траву: — Садись, Катюш.
Они присели рядом: она на куртку, он прямо на травку, лицом к озеру. Легкий ветерок нейтрализовал силу июльского солнца, и сидеть так можно было сколько угодно.
Вдруг зазвонил телефон.
— Дочка, ты? — обрадовался Владимир Сергеевич. Потом, через паузу, радостно: — Да что ты говоришь! Вот здорово! Ты просто молодец!
На этом сеанс мобильной связи с Нью-Йорком прервался, но и сказанного уже было достаточно.
Чистов повернулся к Кате с сияющими глазами, и, схватив ее за руку, провозгласил:
— Катька, ты — бабушка! Три шестьсот — вес, пятьдесят один сантиметр — рост. — То, что их дочь ждет мальчика, они знали давно.
Катя улыбнулась, но продолжала сидеть молча.
— Ты что, не рада, Кать? — не выдержал Чистов.
— Рада, конечно, — наконец ответила она. — Только женщине не очень приятно узнавать, что она — бабушка.
— Да брось, — улыбнулся Владимир. — Для нас ты всегда молодая.
— А хочется — чтобы была просто молодая.
Улыбка на лице Чистова медленно погасла.
Они посидели еще немного и пошли в обратный путь, теперь решив обойти относительно небольшой остров с другой стороны.
Здесь везде было так же тихо и спокойно, как и около белой церкви, где они отдыхали. Но длинные, накрытые прямо на свежем воздухе столы, ожидавшие многочисленных паломников, говорили, что скоро тут будет немало народу.
— Все равно, Кать, не понимаю, — начал Чистов. — Как можно расстраиваться, что дети выросли? Это ж твои дети! Я вот седею. Но, не поседев или не полысев, точно не сможешь увидеть своих взрослых детей. И внуков тоже. А ведь это кайф. Разве не так?
— Вов, я не меньше твоего люблю Майку.
— Не сомневаюсь.
— Но она взрослая, понимаешь? И у нее своя жизнь. А у тебя — своя. И у меня тоже. И я не готова посвящать всю свою жизнь потомству. Я ж не лосось какой-нибудь.
— А я, похоже, лосось, — задумчиво сказал Чистов. — Может, ты и права. Но я по-другому не могу. Так устроен.
— Ладно, поехали домой, лосось, — сказала Катя.
Чистов обрадовался. Может, туча прошла стороной?
Хотя он все равно не понимал, как же можно не броситься на помощь своему ребенку при первом его зове? Даже если этому ребенку — давно за восемнадцать.
Он бы и на роды прилетел. Майка упросила этого не делать, сказала, что хочет пережить все сама, что ей это нужно.
Что ж, обдуманное решение — это уважаемое решение.
Но на крестины полетит обязательно.
Майка сказала — месяца через два после родов, когда окончательно придет в себя.