— Зачем вам этот сумасшедший русский, мисс? — говорила она. — Маркиз — это настоящая находка!
Евгения хваталась руками за голову.
— Бриджит, пожалуйста! Ты говоришь, как мои мама и тетя!
Бриджит хмуро теребила манжету.
— Так, может, они правы? Я бы не отказалась быть хозяйкой этого поместья.
В такие моменты Евгения чувствовала, что письмо на ее груди — эмблема единственного настоящего ее друга в целом мире. Оно, казалось, отзывалось на биение ее сердца и напоминало ей о существовании романтической страсти в противовес меркантильности и холодному расчету.
Евгения бережно хранила письмо Грэгора, но не осмеливалась ответить на него. Художник говорил о своей любви, но не о серьезных намерениях. В ее положении молодой незамужней девушки она могла только надеяться и ждать от него следующего шага. Однако никаких вестей о себе Грэгор больше не подавал. И тут в судьбе Евгении произошел очередной поворот.
После обильного ленча с мидиями тетушка Клорис почувствовала тошноту, и настроение у нее резко испортилось.
— Вот что бывает от роскоши, — ворчала она. — Она разрушает все внутренности.
— Но вы действительно перестарались с мидиями, — робко возразила миссис Давдейл.
— Вот именно, — фыркнула тетя Клорис. — Здесь весьма поощряется неумеренность! Я собираюсь вернуться домой — иначе я здесь умру. О, как мне плохо! Бриджит, помоги мне подняться. Я должна пойти и прилечь.
Около четырех часов появился маркиз. Он осведомился о здоровье тети Клорис, поскольку дворецкий сообщил ему о том, что пожилая леди заболела.
Миссис Давдейл трепетала от восторга из-за неожиданного посещения маркиза.
— О, как это мило с вашей стороны беспокоиться об этом. Она отдыхает. Я уверена, что к вечеру ей станет лучше. Вы непременно должны выпить с нами чаю — в последнее время мы так редко видим вас!
Маркиз отказался.
— Как я слышал, миссис Дьюитт подумывает вернуться домой? — заметил он.
Миссис Давдейл вдруг заволновалась. Она приняла замечание маркиза как скрытый намек на то, что всем его гостьям пора подумать о возвращении в Лондон.
— Я уверена, что она вовсе так не думает. Она так счастлива здесь! Впрочем, как и я! Честное слово... — Тут миссис Давдейл вынула большой носовой платок и прижала его к глазам. — Честное слово, я нигде не буду так счастлива, как в Бакбери. Мысль о том, что придется вернуться в холодный дом на Крейвен-Хилл, приводит меня в ужас — в совершеннейший ужас!
— Мама, пожалуйста, не говори так, — тихо попросила Евгения.
— Я не могу скрывать свои чувства, — всхлипнула миссис Давдейл. — Почему судьба так несправедлива ко мне?