— Вы не должны... вы ни в коем случае не должны... жениться на леди Уоллинг.
На губах маркиза играла кривая усмешка.
— В самом деле? А на ком мне можно жениться, мисс Давдейл?
Евгения распахнула глаза, будто маркиз спросил какую-то глупость.
— На мне, конечно! — радостно и невинно произнесла она. — На мне, Евгении Давдейл.
С этими словами она в полубеспамятстве упала в распростертые объятия маркиза.
Евгения открыла глаза и снова быстро закрыла их. Утренний свет даже сквозь шторы показался ей невыносимо ярким. В голове у девушки стучали миллионы ткацких станков. Она застонала и уткнулась лицом в подушку.
Скрипнула дверь, и послышались чьи-то шаги. Кто-то подошел к окну.
— Нет-нет, — простонала Евгения, - не открывай штор!
— Придется, мисс, — послышался странно сердитый голос Бриджит. — Уже половина первого, и мне велено вас разбудить. Ваша мать и тетя сгорают от любопытства и жаждут вас видеть. Вы ведь теперь дама обрученная.
Евгения резко села на кровати. Внезапно она все вспомнила и пришла в ужас.
— Я... сделала это! — пробормотала она, поднеся руку ко рту.
— Да уж, сделали, мисс, — подтвердила служанка. — Что я скажу Грэгору, а? Я обещала, что буду... сделаю, что он попросил... но это ведь не моя вина, что вы потеряли голову после нескольких бокалов шампанского!
Глаза Евгении обожгли слезы.
— Так я что, потеряла голову? — пробормотала она. — О Боже!
Все происшедшее накануне навалилось на нее огромной черной тучей. Она обессиленно откинулась на подушку.
— Сами виноваты! — пеняла ей Бриджит с бесконечной горечью. — Вам теперь и расхлебывать!
«Сама виновата, самой теперь и расхлебывать».
Целый день эта фраза эхом отдавалась в голове Евгении. Когда ближе к вечеру приехал маркиз, она сказалась больной, предпочтя не встречаться с ним, пока не сможет осознать случившегося.
Девушка никак не могла поверить, что после своего яростного сопротивления она поддалась уговорам матери и уступила желанию маркиза! И произошло это именно тогда, когда он, казалось, перестал наконец добиваться своей цели.
«Во всем виновата леди Уоллинг, — решила девушка. — Если бы она не принялась так откровенно завлекать маркиза, я бы никогда не польстилась на него!»
Увы, это было жалким оправданием даже в глазах самой Евгении, но она не желала глубоко анализировать свой поступок. Дело сделано. Она обручена. Евгения была не настолько бесчестна, чтобы изменить данному слову.
Вероятно, она теперь обязана запретить себе думать о Грэгоре. Отныне он займет в ее душе место большой, но утраченной романтической любви, останется тайной, которая будет навечно сокрыта в ее сердце. Евгения не смела признаться себе, что находит в этой идее некую особую прелесть. Правда, горечь, с которой Бриджит говорила о Грэгоре, несколько озадачила ее. В конце концов, Евгения решила, что служанка, по-видимому, сама немного влюблена в художника и слегка оскорбилась за его поражение.