— Нет, мама, не нужно шали. О! Слышите? Кажется, экипаж подъехал!
Все присутствующие повернулись к двери. Маркиз подал знак, лакей открыл дверь и вышел. Послышалось конское ржание. Кто-то отдавал распоряжения — прозвучало слово «коробки». Спустя секунду в холле появился Грэгор Бродоски.
Евгения едва не лишилась чувств.
Грэгор выглядел таким же диким и эмоциональным, как всегда. Он быстро пробежал взглядом по лицам присутствующих. Его поразительные зеленые глаза как-то по-особенному сверкнули, когда он увидел Евгению. Развязывая на ходу зеленый бархатный плащ, он стремительно направился к ней и схватил за руку, тем самым демонстрируя пренебрежение к нормам приличия, предусматривающим вначале приветствовать хозяина.
— О, моя прекрасная модель! — шутливо произнес он, поднося руку девушки к губам. — Как я скучал по вам!
Евгения пыталась что-то сказать, но не могла. Она приоткрыла рот, но не издала ни звука. Рука, которую держал Грэгор, отчаянно задрожала. Девушка встретилась взглядом с маркизом. Лицо его потемнело и стало вдруг озабоченным. Стиснув зубы, он смотрел на свою невесту. У Евгении замерло сердце, когда она заметила, как сурово сдвинулись его брови.
Следующие недели стали для Евгении самыми трудными в ее жизни. Каждый день она позировала Грэгору. На помост в библиотеке поставили кресло, задрапированное красным бархатом. Роль компаньонки при Евгении выполняли попеременно то миссис Давдейл, то тетя Клорис, то Бриджит, в зависимости от наличия у них других дел и забот. Евгения сидела, повернув лицо на три четверти к Грэгору, и не могла видеть его за работой, но ощущала на себе его горячий изучающий взгляд. Иногда девушка заливалась румянцем, понимая, что он рассматривает определенные деликатные части ее тела.
В присутствии кого-либо из старших дам Грэгор был воплощением учтивости и осторожности. Но когда Евгению сопровождала Бриджит, все было совершенно иначе. Грэгор находил тысячи поводов поправить ее юбку, отодвинуть лиф платья, больше обнажая плечо, распушить водопад золотых волос. Евгения была не в силах протестовать. С одной стороны, она не была уверена, что именно позволено такому непререкаемому авторитету, как художник, с другой — испытывала запретное удовольствие от его прикосновений. Грэгор был совершенно непредсказуем. Однажды он положил ей на колени только что сорванную веточку омелы, а на следующее утро полностью игнорировал девушку. Иногда он пел во время работы русские песни—о любви, как решила Евгения, потому что в них звучали какая-то тоска и страсть. Иногда он обращался только к Бриджит, будто Евгении не было в комнате.