Глеб взял у Веры трубку с уверенностью человека, имеющего на это полное право.
— Здравствуй… Гм… Здравствуй, Мария. Меня зовут Глеб. У тебя есть пластиковая карта? Так, диктуй… Сегодня ты получишь деньги, купишь билет на ближайший рейс в Брюссель и сообщишь матери. Да, пройдись по Пятой авеню, бери все, что тебе понравится. Мне так надо. Идет? Все поняла?
— Вы кто — мафиози или полицейский? — съязвила девушка.
— Странник. Подрабатываю волшебником.
Вера перехватила трубку: — Детка, Глеб не волшебник. Он… Только без паники, заяц — это твой отец. Мы ждем тебя. Ждем!
Отключив связь, она подошла к портрету: — Ничего не понимаю… Мистика какая-то…
— Никакой мистики! Знаешь что вырезано на этой рамке? Я ведь кончал Институт Восточных языков и факультативно долбил санскрит. Санскрит, понимаешь? Кому он нужен! А тут разглядываю рамку на Жуже и вижу — в орнамент вплетены слова. На санскрите! Вот ведь тоже — случайность? Еле прочел — такая заковыристая резьба. Прочел и почесал репу: «все сходится!» Смотри, он показал вязь, идущую по центру рамки:
«Память о прошлых воплощениях всегда с нами. Она прячется глубоко внутри. Но если проявляется на поверхности — ты не должен пугаться и прогонять ее. Сумей понять: с тобой произошло чудо, странник».
24
Кладбище в Брюсселе не угнетает душу, скорее обнадеживает смутой перспективой на победу покоя и благодати. Пусть даже Там — по ту сторону. У могилы с надписью «Анна и Мишель Тисо. 1944» под фотографией обнявшейся пары, стояли Вера и Глеб. Вера положила на черный гранит букет мелких белых роз.
— Однажды Мишель поставил камеру на автоспуск и они сфотографировались вместе. Изобразив широченную улыбку, Мишель сказал: «Что бы ты больше не говорила, что я делаю кладбищенские фото», сказала Вера.
— Я часто думал, бывая на кладбище и рассматривая чужие лица, — кто из нас знает, когда он сделал то самое фото? То, что будет здесь.
— К счастью, это дано знать совсем, совсем не многим, — высокая старуха в черных шелках неслышно подошла к ним. Несмотря на густую вуаль, Вера и Глеб узнали гадалку Перселу.
— Это траур, — он тронула черное кружево. — Вчера я похоронила отца. Он здесь, рядом. Пойдемте со мной.
Вместе они прошли к скамейке на лужайке, густо покрытой одуванчиками или желтым клевером.
— Хорошо на солнышке, — Персела тяжело опустилась на скамейку. — У отца теперь всегда будет солнце. Присаживайтесь, мне надо поговорить с вами… Я ждала вас, даже немного ворожила на синем огне. Странники ищут друг друга, но часто путают или теряют след. Разминуться легко. Вас связал след, ведущий сюда. Думаю, моя история вас не слишком утомит…