— Откуда ты знаешь про долг?
— Маленькие технологические секреты. Я «охранял» вас еще в Пратере.
— Быстро сработано. И что за криминал вы там откопали? Собираетесь шантажировать его жену или писать протест правительству?
— Детка, ты никак не поймешь, что речь идет об искусстве. Никто не собирается делать на нашей работе политического или финансового капитала. Только творческий… Майкл Артемьев — личность. Крупная фигура в искусстве. К тому же он чертовски фотогеничен. Это я тебе заявляю. А уж ситуация с наследованием поместья австрийских аристократов в паре с Дикси Девизо так и просится на экран!
— Не понимаю, хоть убей. Документальная лента о несчастном русском, нашедшем свой дом в свободной Европе? История о примерном семьянине, соблазненном очень грешной звездочкой Запада? Кого это может взволновать?
— Вот, правильно. Нашла правильное слово: взволновать! Это должна быть история, способная тронуть сердце, задеть его, еще лучше — разбить. Опытная и невинная, как Дева Мария, Дикси Девизо и робкий замученный, но глубокий и чертовски талантливый мужичок. Русский, женатый, честный, великодушный, тонкий. Со всем своим настоянным на Достоевских и Толстых, Рахманиновых и Чайковских менталитетом.
— И?
— И? — Сол поднял брови. — Да что же еще?! — Великая Любовь!
— Я выхожу из игры.
— Не понимаю, чего ты боишься? Новая амплуа: «любовь» рифмуется с «кровь»! Ну, хоть попробуй себя в драме, Дикси. Или… Ага, может, ты в него втрескалась? «Квазимодо, старше моего отца…». Хм, разберешь вас, женщин!
— Прекрати. Это, действительно, не мое амплуа. Я вообще боюсь фальши, воровства, подлости. Мои представления о нравственности позволяют трахаться со всем Голливудом хоть с открытой, хоть со скрытой камерой. Это все по правилам и, в сущности, мало кого волнует… Я даже могу испортить карьеру какому-нибудь резвому политику, подставив его с расстегнутыми штанами под объектив. Но сделать посмешищем Майкла — ни за что! Все равно, что обмануть ребенка или святого… Не знаю, как объяснить…
— А вот так… как мою преданность Матильде. Никак.
— Он женат, Сол. Не ухмыляйся, для Майкла это важно. И еще важно то, что он не может сделать меня любовницей.
— Это почему? Гормональный голод? — не понял Сол.
— Отвращение к дисгармонии. К унижению большого малым, возвышенного — пошлым. Боязнь испортить нечто редкое и ценное… У тебя фальшивый смех, Сол, и умные глаза. Ведь ты полукровка, Соломон, и незаурядный художник. Майкл тоже… И ты все понял, да?
— Понял. — Сол блеснул злым глазом. — Так-то завоевываются сердца женщин, считающих себя циничными и развратными. Два десятка слов! А ведь далек не каждый умеет. У меня вот не вышло…