— Пройдемте ко мне, — предложил проповедник. — Я ведь живу здесь.
Елена Павловна посмотрела на Митю, сказала:
— Я сейчас, Митенька. Догоню...
Вслед за проповедником она прошла в избу, миновала кухню, где сидел за столом хозяин дома, и очутилась в теплой комнате с рушниками на окнах. Она взглянула в окно и чуть не вскрикнула: отсюда хорошо просматривался подход к школе, тропинка к крыльцу, окна ее комнатки и бабки Авдотьи.
Елена Павловна опустилась на скамью, ослабила узел платка.
— Илларион Кузьмич, я нуждаюсь... в духовной поддержке, — едва проговорила она, думая о том, что ей нужно пробыть здесь не менее пяти минут. Эти пять минут нужны Мите.
Проповедник посмотрел на нее с удивлением.
— Просите бога, чтобы он ниспослал вам духа святого для утешения. И к вам придет мир, покой и любовь.
— Какой же мир, какой покой? — перебила его Елена Павловна, но проповедник не дал ей договорить.
— Знаю, что скажете, — сказал он с раздражением. — Я говорю о мире, покое и любви в душе.
Она все еще не набралась сил, чтобы поднять на проповедника глаза, и боялась, что он может заподозрить ее в неискренности.
— Духовное, а не мирское должно заполнить наши помыслы, — продолжал он, сверля Елену Павловну испытующим взглядом, — ибо мы — только странники, идущие в страну мира и чистоты. Духовная жизнь, как огонь расплавляющий и как щелок очищающий. Недостаток же веры и силы божьей в нас задерживает пришествие Христа.
«Сколько же в нем лжи и ханжества! — подумала Елена Павловна. — Как земля носит такого?»
Сдерживая гнев и неприязнь, она попросила почитать что-либо духовное.
— Евангелие! Только евангелие! — сказал он твердо и подал ей со стола небольшую книгу в коричневом замаранном переплете.
Елена Павловна стала листать ее, пыталась сосредоточиться хотя бы на одной фразе, но не могла. В висках стучало. Сколько прошло времени? Две, три минуты, а может быть, все пять? Никогда в ее жизни минуты не были такими долгими.
Очутившись за воротами, Елена Павловна сразу посмотрела в сторону колодца и облегченно вздохнула. Митя уже стоял возле сруба, привязывал ведро к журавлю.
Морозный воздух с горьковатыми запахами дыма, которым были окутаны крыши, пронизал ее. Она вздрогнула от озноба и тотчас подумала о том, что проповедник, пожалуй, глядит ей вслед. Оглянуться она не посмела, против воли зашагала быстрее, спотыкаясь на неровной стежке.
Когда она подошла к колодцу, Митя уже вытащил ведро и, проливая себе на валенки, одним махом вылил воду в бочонок.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда она посмотрела ему в глаза, только взгляд его посветлел, выдавая недавно миновавший страх и пришедшее за ним ликование.