Леонов улыбнулся.
— Прав-то прав... Однако, Николай Алексеевич, не забывайте, что вы следователь и прибыли сюда не для того, чтобы заниматься всем тем, о чем говорите. Ваше дело — разоблачить Шомрина, агента германской разведки и изувера...
— Да, но ведь мы с вами коммунисты! — запальчиво возразил я. — Не чиновники от ведомства...
— Смотрите, чтобы этим нечиновникам хвоста не наломали за то, что они не своим делом занимаются...
Леонов засмеялся. Я не знал, что подумать: шутит он или говорит всерьез...
«Белый голубь» теряет перья
Сегодня мы с Леоновым начали рабочий день раньше обычного: предстоял допрос Шомрина. Леонов тщательно готовился к этому допросу и ждал приезда важного свидетеля.
— Предвижу необходимость очной ставки, — сказал мне Леонов.
И вот, наконец, свидетель приехал. Я волновался, не был спокоен и Леонов.
Допрос он начал обычно:
— Ваша фамилия, имя, отчество?
Шомрин покрутил головой и, будто делая одолжение, ответил с улыбкой:
— Ну, Шомрин, Иосиф Васильевич.
— С каких пор вы начали носить эту фамилию?
— С рождения. Отец Шомрин, и я Шомрин.
Леонов продолжал:
— Под какой фамилией вы проживали при немцах?
— Под той же, как Шомрин... Меня и арестовывали там.
— Значит, в Кабанихе вы значились Шомриным?
— Шомриным.
— Хорошо. Кого вы знали в селе Кабаниха?
— Многих знал...
— Например?
— Знал учительницу Котину. Немцы ее повесили. Умница была...
— Где жила Котина?
— В школе же. Комнатенка у нее была рядом с комнатой сторожихи.
— И сторожиху вы знали?
— Знал сестру Авдотью, как же...
Мне показалось странным, что Шомрин отвечал правдиво. Однако в этом не было ничего удивительного: ни Котиной, ни бабки Авдотьи уже не было в живых. Вопросы Леонова пока не настораживали Шомрина. Он считал, что нам неизвестно его сотрудничество с немцами.
— Когда вас арестовывали немцы?
Шомрин подумал.
— В сорок втором. Зимой.
— За что?
Шомрин усмехнулся.
— Да ведь второй раз об одном и том же...
— За связь с партизанами? Так?
— Совершенно верно.
— Какую же вы работу проводили?
Шомрин задвигался на стуле, опустил глаза:
— Ну листовки, например, разносил.
— Кто вам их давал?
— Котина давала.
Ложь и правда переплетались в устах Шомрина — Хмары. Я следил за тактикой допроса и уже догадывался, что Леонов решил постепенно подвести допрашиваемого к признанию. Удастся ли ему это?
— Немцы вас спрашивали о листовках?
— Не спрашивали, — поспешно ответил Шомрин — Хмара. — Интересовались, почему я не в армии, зачем хожу по селам.
— Что вы отвечали?
— Я им отвечал, как и вам. Это, мол, святое дело.
— Какое святое дело? Мне непонятно.