На нас уже глядели вовсю. Вадька подхватил авоську и чемодан и отошел под деревья подальше, я за ним. Тут он опять за меня взялся.
— Балда не я, а ты! Ты ехала в Ташкент развеяться — не поступать. Ты перед экзаменами в учебники не заглядывала. (Это было близко к истине.) Одурела от свободы. Не так, что ли?
— Не твое дело!
Вадька ли это? Мой ли брат? Я не помнила, чтобы он хоть слово когда сказал мне поперек, если не считать детских ссор, но это было так давно…
— Твоя свобода, Ленка, это ветер в голове! — упорно и ожесточенно добивал он меня.
Я открыла рот, чтобы сказать ему что-нибудь злое, и вдруг как зареву — и головой ему в грудь. Мгновенно все лицо стало мокрым, даже на землю закапало. Я вся затряслась. Вадька схватил меня за плечи и испуганно забормотал:
— Ты чего? Ты чего? Перестань!
Я заревела еще сильней, хотя сильней вроде было некуда. Вадим совсем растерялся, иначе чего бы он вдруг чмокнул меня в затылок и назвал «сестричкой»? «Ну, перестань… Ну, сестричка…» — да так жалобно. Никогда это слово не было у нас в ходу.
Я долго успокаивалась, сморкалась, утирала слезы, всхлипывала. Вадька ждал.
— Ну, как ты?
Я уже пришла в себя, только изредка хлюпала носом. Жалобно попросила:
— Скажи еще «сестричка». Пожалуйста.
— Ну-у… — Он замялся. — Сестричка… — И покраснел. — Да ну тебя!
— Сестричка-истеричка, — шмыгнула я носом.
Он достал сигареты и закурил. Вадька курит! Всегда ведь не выносил табачного дыма…
— Послушай, Ленка… — Он неловко затянулся, смотрел куда-то себе под ноги. — Думаешь, я тебя не понимаю? Мне самому дома, как в тюрьме. Отца с матерью жалко, и зло на них берет. Ну, зачем они живут? Ради нас, что ли? Не знаю… По-моему, просто живут и живут, чтобы ходить, есть, спать, ссориться. Мне это не подходит. Тебе тоже. Так?
— Угу. — Я кивнула.
Он совсем опустил голову.
— Между нами разница в том, что я знаю, чего хочу, а ты нет. Я после института поеду на метеостанцию, вообще буду странствовать. Это свобода ради любимого дела, понимаешь?
— Угу.
Странный у нас получался разговор…
— Ну, а тебе что хочется? Я боюсь, что ты сейчас кинешься в какую-нибудь авантюру. Сдуру.
— Сдуру в авантюру, — тихим эхом повторила я.
— Вот именно. Ты же такая… Кстати, я Луцишина встретил.
— Федьку? — Я на миг оживилась. — Как он?
— Такой же балбес, как был. Впрочем, поступил в нефтяной техникум. Ленка! Не ссорься ты с родителями, а? Постарайся ужиться. А то сорвешься сгоряча из дома — и пропадешь. Без идеи пропадешь, Ленка. А у тебя ее нет. — Последние слова он сказал совсем тихо, затянулся дымом и быстро, опасливо взглянул на меня: не зареву ли опять, чего доброго?