— Потому что я хочу поцеловать тебя, — неожиданно произнес он, и его улыбка постепенно исчезла.
Взгляд Фиби застыл на лице Бретта. В нем читалась ничем не прикрытая страсть. И насмешка над самим собой.
— Тогда сделай это, — тихо сказала Фиби.
Глаза Бретта расширились. Он осторожно, очень медленно приблизился к ней, нерешительно обнял большими руками ее плечи, а затем прижался губами к ее нежным податливым губам. Прикосновение было мягким, сладким и очень осторожным. Прижимая одной рукой Фиби к себе, а другой слегка запрокинув ее голову, он счастливо смотрел на нее смеющимися глазами.
— Бретт Кроуз, конечно, может целоваться и лучше, — поддразнила она мягко, сознавая, что это дерзко с ее стороны.
Но Фиби было только семнадцать лет, и ее познания в области мужской психологии были слишком малы. Она, конечно, целовалась с несколькими одноклассниками и находила это ощущение приятным, но чрезвычайно вредным для губ. Однако Бретт не был похож на тех парней.
От ее откровений глаза Бретта потеплели, и он снова потребовал ее губы. У нее перехватило дыхание от глубокого проникновения его языка, мягко протиснувшегося сквозь ее губы. Его руки отпустили ее лицо и скользнули вниз. Жар охватил ее грудь, вздымающуюся от неведомого ранее желания.
Руки Фиби обхватили Бретта, и она отдала ему свой поцелуй в ответ. Она провела кончиком языка по его губам. Бретт застонал. Он мягко поймал ее подвижный язык своими зубами и освободил его только после глубокого поцелуя.
Голова Фиби пошла кругом, но она не могла оторваться от Бретта. Он первый нашел в себе силы прервать этот упоительный поцелуй и обнял ее, прижавшись всем телом. Они улыбались друг другу одними глазами и были счастливы, хотя еще вчера все это показалось бы невероятным и несбыточным.
Вот так все началось. Фиби была слишком примерной ученицей, чтобы пропускать школу вновь. Но они встречались каждый день в послеобеденное время. И эти часы были посвящены поцелуям, смеху и разговорам.
— Итак, расскажи, что ты будешь делать после окончания школы? — спросил однажды Бретт и протянул ей маргаритку.
Девушка поднесла цветок к лицу и вдохнула сладкий аромат.
— Обещай, что не будешь смеяться, — попросила она, и Бретт торжественно поднял правую руку.
— Хочу стать художницей, — произнесла она шепотом, так как эти слова слишком много для нее значили. — О, я знаю, это звучит глупо. Я всего лишь провинциальная девчонка, которая толком и не знает, что такое настоящее искусство. Но у меня целая стопка эскизов и много картин, они уже давно копятся в моей спальне. И больше всего на свете я хотела бы поступить в колледж и научиться живописи.