Мерил не могла вымолвить ни слова. У нее кружилась голова.
— Я пытался ей втолковать, что он ее не любит, что смеется над ней, но она не хотела слушать. Пришлось рассказать все, что я видел… О, Мерил, как мне теперь жить? Я люблю ее. Всегда любил.
Наконец Мерил обрела дар речи. Очень жестко она произнесла:
— Если ты действительно ее любишь, прекрати себя жалеть, прекрати ныть и подумай о ней. Если бы мы все думали о ней, то ничего бы не случилось. А сейчас ей гораздо нужнее наша сила, чем слабость.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Мерил ответила не сразу:
— Не знаю. Честно, не знаю. — Немного помолчав, она добавила: — Если ты собираешься здесь остаться, я съезжу домой, приму душ и переоденусь.
— Хорошо-хорошо. Конечно, я побуду с ней.
— Позвони, если что-нибудь произойдет.
Выйдя в вечерние сумерки, Мерил подумала, что запомнит этот день, как худший в своей жизни.
Она пробыла дома не больше тридцати минут и все это время нервно мерила комнату шагами. Мерил чувствовала себя так, будто сидит на бомбе с часовым механизмом, которая вот-вот взорвется.
Наконец она заставила себя войти в ванную и включила свет. В это самое мгновение раздался звонок в дверь.
Она направилась к двери с мыслью, что это, вероятно, доставили багаж из аэропорта.
— Кто там?
— Риз.
Мерил дрожащими руками пыталась открыть замки. Распахнув дверь, она убедилась, что он жив и здоров.
Первым порывом было упасть к нему на грудь и признаться, как тяжело ей было в разлуке. Но она дала себе слово не поддаваться чувствам. Ведь ее родная сестра прикована к больничной койке именно из-за любви к Ризу. Ей следует помнить об этом и вести себя соответственно.
В отличие от нее Риз и не пытался сдерживаться. Он шагнул в комнату и сжал Мерил в объятиях.
— Господи, если бы ты знала, как мне жаль, — повторял он дрожащим голосом, — если бы только знала…
На мгновение Мерил растерялась. Ей так хотелось его защиты, его тепла, никогда прежде она в нем так не нуждалась. Но все изменилось. Чувство вины и стыда захлестнуло ее.
— Нет! — выкрикнула она и попыталась высвободиться. — Риз, мы не можем… не должны.
Она не могла говорить. Да и не знала, как объяснить свои поступки. Слишком много боли и страданий принесла им любовь, и она больше не хочет платить, такую дорогую цену. Наверное, об этом стоило сказать. Но слова застряли у нее в горле.
Риз отступил назад, и ошарашено посмотрел на нее. Мерил отвела взгляд: столько обиды было в его глазах.
— Я хочу разделить твою боль. Мы должны быть вместе.
— Спасибо, — печально сказала она. — Но я… мы не можем. Неужели ты не понимаешь? Сейчас во мне живут только вина и стыд, больше ничего.