Александр отъехал назад и позвал Гефестиона:
— Веди своих на этот участок, пробей брешь, а потом атакуй с тыла фиванский центр. А Священный отряд оставь мне!
Гефестион повиновался и вместе с Пердиккой, Селевком, Филотом, Лисимахом, Кратером и Леоннатом устремился вперед, вклинив конницу между Священным отрядом и остальным фиванским войском. Потом совершил широкий маневр — как в тот день, когда они устраивали перед Александром парад, — и зашел противнику в тыл, прижимая его к лесу копий неодолимо надвигавшейся фаланги.
Воины Священного отряда под продолжавшимися наскоками «Острия» сражались с отчаянным мужеством, но, в конце концов, полегли все до последнего, верные данной клятве: не отступать ни на шаг и ни в коем случае не поворачиваться спиной к врагу.
Прежде чем солнце поднялось до половины, сражение было выиграно. Александр предстал перед Парменионом с мечом в руке и в еще покрытых кровью доспехах. Даже грудь и бока Букефала были мокрые.
— Священного отряда больше не существует.
— Победа по всему фронту! — воскликнул Парменион.
— Где царь? — спросил Александр.
Парменион повернулся к равнине, над которой все еще стояла пыль сражения, и указал на одинокую фигуру, которая, прихрамывая, неистово приплясывала среди множества убитых.
— Вон он.
В битве пало две тысячи афинян, множество было взято в плен. Среди пленных оказался оратор Демад, которого привели к царю еще в доспехах, с кровоточащей раной в груди. Демосфен спасся бегством и укрылся за перевалами, ведущими на юг, в Левадию и Платею.
Но наибольшие потери понесли фиванцы и их союзники ахейцы, стоявшие в центре. Конница Александра, разгромив Священный отряд, зашла им в тыл и прижала к стене острых копий фаланги, вызвав страшное побоище.
Гнев Филиппа обрушился больше всего на фиванцев, к которым он посылал переговорщиков. Царь продал пленных в рабство и отказался выдать тела убитых для захоронения. Александру пришлось уговаривать его.
— Отец, ты сам говорил мне, что нужно проявлять милосердие при каждой возможности, — заметил он, остыв после восторга победы. — Даже Ахилл вернул тело Гектора старцу Приаму, который слезно умолял его. Эти воины сражались как львы и отдали жизни за свой город. Они заслуживают уважения. И, кроме того, какой смысл вымещать злобу на мертвых?
Филипп ничего не ответил, но было видно, что слова сына проникли в его душу.
— И еще: один пленный афинский командир просит о встрече с тобой.
— Не сейчас! — буркнул Филипп.
— Он говорит, что, если ты его не примешь, он может умереть от потери крови.