— Я никогда не верила, что придет этот момент, — сказала Олимпиада, пытаясь скрыть волнение.
— Ты не раз видела, как я ухожу в поход, мама.
— Но на этот раз все не так. В последнее время мне снятся странные сны, которые трудно истолковать.
— Представляю. Аристотель говорит, что сны — это порождения нашего ума и потому ты можешь найти ответ в себе.
— Я искала, но временами, заглядывая в себя, я чувствую головокружение, как от страха.
— И ты не знаешь причины.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Ты моя мать, и ты самое таинственное существо из всех, кого я встречал в жизни.
— Я всего лишь несчастная женщина. А теперь ты отправляешься на долгую войну и оставляешь меня одну. Но тебе было предначертано выполнить нечто необычайное, сверхчеловеческое.
— Что это значит?
Олимпиада повернулась к окну, словно ища образы и воспоминания среди звезд или на лике луны.
— Однажды, до твоего рождения, мне приснилось, что, когда я спала на брачном ложе с твоим отцом, мной овладел какой-то бог, и однажды в Додоне во время моей беременности ветер, шумящий в ветвях священного дуба, прошептал твое имя: Александрос. Все мы рождены смертными женщинами, но некоторых людей ждет не такая судьба, как у других, и ты один из таких, сын мой, я уверена в этом. Я всегда гордилась тем, что я твоя мать, но от этого момент расставания не становится менее горьким.
— Он горек и для меня, мама. Не так давно я потерял отца, ты помнишь? И кое-кто говорит, что видел, как ты надела венок на шею мертвому убийце.
— Этот человек отомстил за жестокие унижения, нанесенные мне Филиппом, и сделал тебя царем.
— Этот человек выполнил чей-то приказ. Почему ты не увенчаешь и его?
— Потому что не знаю, кто это.
— Но я узнаю это рано или поздно и живого прибью к столбу.
— А если на самом деле твоим отцом был бог?
Александр закрыл глаза и вновь увидел, как Филипп падает в лужу крови, увидел, как он медленно, словно во сне, оседает и заметна каждая борозда, которую боль безжалостно прочертила на его лице. И почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
— Если мой отец — бог, то когда-нибудь я встречусь с ним. Но, несомненно, он не сможет сделать для меня больше, чем сделал Филипп. Прежде чем отправиться в поход, я принес жертвы его печальной тени, мама.
Олимпиада возвела очи небу и проговорила:
— Додонский оракул ознаменовал твое рождение; другой оракул, среди пышущей жаром пустыни, назначил тебе другое рождение для неугасаемой жизни. — Она вдруг обернулась и бросилась ему в объятия. — Помни обо мне, сын мой. Я буду думать о тебе днем и ночью. Мой дух будет тебе щитом в битве, он залечит твои раны, убережет во мраке, снимет порчу, спасет от болезней. Я люблю тебя, Александр, люблю больше всего на свете.