Когда Симона вышла из-за стола, взгляд Блю снова упал на ее босые ноги, потом стал подниматься по изящным щиколоткам, на мгновение задержался на ее юбке («Слишком строгая», — неодобрительно подумал он), затем выше. Симона чувствовала себя явно не в своей тарелке. Да и он переживал нечто подобное.
— Ужин подадут в столовой, в половине восьмого, — уточнила она. — К ужину мы обычно соответствующе одеваемся.
— Как жаль! — скривил он губы.
Их взгляды встретились.
— Я хотела сказать…
— Я понял, что вы хотели сказать. Вы что, никогда не улыбаетесь?
— Почему же? — фыркнула она. — Вчера, например, весь вечер только и делала, что улыбалась. И кончилось это тем, что у меня до сих пор болит челюсть!
Он подошел и сжал ее дрожащие руки.
— Так это вы улыбались? — ухмыльнулся он. — А я думал, это у вас нервный тик…
Она сердито вскинула на него глаза, но когда встретила его взгляд, то гневное выражение тут же сменилось улыбкой.
— Пожалуй, вы правы, — сказала она и попыталась высвободить руку. Блю разжал пальцы. — Я не люблю скопление людей, и, должно быть, по мне это было видно. — Она повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно.
— Я сам не люблю толпу.
— У вас это не так заметно.
— Попробуйте представить себе их в ночных рубашках. Я так делаю, и это помогает.
Она повернулась к нему:
— В ночных рубашках? Пожалуй, надо попробовать…
— Видите ли, на самом деле я с вами немного слукавил. Кое-кого я представляю и без рубашки…
— Вы невыносимы, Блю!
Он посмотрел на нее, желая прочесть ее мысли. Ему показалось, что Симона боится его. Почему? Чего ей вообще бояться, с ее деньгами и властью?
— Я полагал, вы примете мой вызов, — произнес он. Ему хотелось снова увидеть ее улыбку.
— Очень нужно!
— Знаете, о чем я думаю?
— Нет, не знаю. Не будете ли вы так любезны об этом сообщить? — съязвила она.
— Вы уходите с головой в работу. На вас это плохо действует. Да расслабьтесь вы хоть на минутку, Симона!
Она повернулась к нему, как бойцовый петух, готовый к атаке. Руки ее были уперты в бока, губы вытянулись в напряженную линию, грудь высоко вздымалась.
— На сегодня все, — сурово произнесла она.
Блю хотелось дотронуться до нее, словно от этого к ней вернулось бы хорошее настроение. Со временем, думал он, эта женщина ему даже понравится. Он сам от себя не ожидал, что ему может понравиться Симона Дукет.
— Означает ли это, что я должен уйти?
— Послушайте, Блю, — Симона потеряла последнее терпение, — неужели вы не в состоянии придумать себе более интересное занятие, чем выводить меня из себя?!
— Например?
— Ну, посмотрите еще раз досье Хэллама. Может быть, найдете, в чем там загвоздка, — произнесла она холодным, начальственным тоном. — Обсудим это за ужином.